– Он рассказывал вам что-нибудь о своем хозяине? Говорил про него что-то нехорошее?

– Я же сказал вам, что он не разговаривал со мной. Никакого дружелюбия – настоящая рыба.

– Вы сказали, что курили. А что именно – трубку, сигареты или сигары?

– Я курю только сигареты.

Пуаро предложил ему свой портсигар, и итальянец взял одну.

– А вы когда-нибудь были в Чикаго? – поинтересовался месье Бук.

– Ну конечно. Отличный город, хотя я лучше знаю Нью-Йорк, Вашингтон и Детройт. А вы когда-нибудь были в Штатах?.. Нет?.. Вам надо обязательно туда съездить, это…

Пуаро положил перед ним лист бумаги.

– Прошу вас, распишитесь и укажите ваш постоянный адрес, пожалуйста.

Итальянец с важностью написал требуемое и встал; улыбка так и не сходила с его лица.

– Это все? Я больше вам не нужен? Тогда всего хорошего, господа. Хорошо бы нам поскорее выбраться из этого снега. У меня встреча в Милане… – Он печально покачал головой. – Так я упущу свою выгоду.

И он вышел.

Пуаро взглянул на своего друга.

– Он долго жил в Америке, – сказал месье Бук. – Он итальянец, а итальянцы для убийства обычно используют нож. И потом, они известные вруны! Мне они совсем не нравятся.

– Ça se voit [54], – с улыбкой произнес Пуаро. – Может быть, вы и правы, но хочу обратить ваше внимание, мой друг, на то, что против этого человека у нас абсолютно ничего нет.

– А как же психология? Разве итальянцы не колют ножом?

– В этом нет никакого сомнения, – согласился Пуаро. – Особенно в пылу ссоры. Но наше дело – это совсем другое преступление. Мне кажется, мой друг, что это преступление очень тщательно продумано и претворено в жизнь. Оно дальновидное и хитрое. Это не преступление, как бы это лучше выразить, южного темперамента. Здесь за версту чувствуется холодный, изобретательный, зрелый ум – я бы сказал, ум англосакса.

Он взял в руки последние два паспорта.

– А теперь давайте пообщаемся с мисс Мэри Дебенхэм.

Когда Мэри Дебенхэм вошла в вагон, она еще раз подтвердила мнение Пуаро о ней.

Очень аккуратный маленький черный жакет с серой французской юбкой. Аккуратно причесанные волосы. Спокойные, невозмутимые манеры.

Она села напротив Пуаро и месье Бука и вопросительно посмотрела на них.

– Ваше полное имя Мэри Хермиона Дебенхэм и вам двадцать шесть лет? – начал Пуаро.

– Да.

– Вы англичанка?

– Да.

– Прошу вас, мадемуазель, напишите вот здесь, на бумаге, ваш постоянный адрес.

Женщина повиновалась. У нее был аккуратный и понятный почерк.

– А теперь, мадемуазель, что вы можете рассказать нам о событиях прошлого вечера?

– Боюсь, что ничего. Я легла в постель и заснула.

– А вас не сильно расстроило, мадемуазель, что преступление было совершено именно в этом поезде?

Было видно, что подобного вопроса она не ожидала. Ее серые глаза слегка расширились.

– Я не совсем вас понимаю.

– А между тем, мадемуазель, я задал вам очень простой вопрос. Я повторю его еще раз: вас не сильно расстроило, что именно в этом поезде было совершено преступление?

– Я как-то не задумывалась об этом. Нет, мне кажется, что я совсем не расстроилась.

– Вы, по-видимому, постоянно сталкиваетесь с преступлениями, а?

– Естественно, неприятно, что такая вещь вообще произошла, – спокойно сказала Мэри Дебенхэм.

– Вы настоящий англосакс, мадемуазель. Vous n’eprouve pas d’emotion [55].

Молодая женщина слегка улыбнулась:

– Боюсь, что я не смогу прямо сейчас забиться в истерике, чтобы доказать вам свою эмоциональность. В конце концов, люди умирают каждый день.

– Вы правы, они умирают. Правда, убийства происходят несколько реже.