А потом существо подняло на нее голову. Звериную. Крысиную. Оно открыло пасть и издало тот скрипящий звук, щелкая неестественно искривленными и удлиннившимися зубами. И посмотрело на нее глазами с ярко желтыми белками. Глазами, источяющими ненависть!

Последнее, что она помнила в своей жизни, было грохотом опрокинутой кровати, тяжесть накинувшегося на нее скользкого вонючего тела. И острая, невыносимая боль в горле и в животе, которые принялся разрывать зверь. 

Зверь, совсем недавно бывший человеком...

12. Вахтер

Ему было скучно. И обидно. И стыдно. Но все же больше просто скучно. Торчать вторую неделю на проходной перед входом в инфекционное отделение. Сидеть, как пригвожденный на жестком стуле и обеспечивать “контроль периметра”, как назвал его работу командир. А на самом деле - просто служить обыкновенным вахтером. Охраняя проход в “грязную зону” инфекционного отделения больницы. Охранником между двумя дверями. Одной - ведущей в общий коридор. И другой - ведущей в комнату, называемую “шлюзом”, где врачи переодевались и облачались в свои защитные костюмы, чтобы пройти дальше, в “грязную” зону, где находились палаты с “ковидными” больными.

Он со скукой оглядел небольшое, выкрашенное в грязно-зеленую краску помещение, три метра на два, с одним узким окном, расположенным так высоко, что через него невозможно было выглянуть наружу. И на панцирную кровать с больничным матрасом, на которой он спал после окончания наряда. Больше предметов в помещении, которые могли бы отвлечь его от скуки, не было. Разве что рация на столе и служебный автомат у ног.

- Обрыдло!!! Все, на хрен, обрыдло!!! - сдавленным шепотом выдавил он из себя, сжав кулаки загорелых рук с отбитыми костяшками пальцев. И стукнув ими о поверхность деревянного стола за которым сидел, совсем недавно, вероятно, служившим местом работы для вредной старушки-вахтера, охранявшей вход в бывшее кардиологическое отделение. 

Стол, потемневший и потрескавшийся от старости, недовольно крякнул под весом его увесистых кулаков, грозя развалиться на куски и заставив подпрыгнуть лежащую поверх стола рацию.

Первое время он развлекал себя флиртом с молоденькими медсестрами, которые проходили через его пост. Он заставлял их показывать ему свои служебные удостоверения. Брал удостоверения в руки и крутил, в поисках несуществующих неточностей. Сверял фотографии и лица. Каждый раз. Хотя с первого дня великолепно заполнил всех работников отделения в лицо. Не потому, что рьяно старался выполнять свои обязанности, а потому, что пытался таким способом отвлечь себя от рутины сидения на одном месте. Ну и, конечно, надеясь завязать приятное знакомство с одной из медсестер.

Но к его огорчению, ни одна из девушек не поддержала его старания. Они все, городские фифочки, высокомерно воротили от него нос. От него, простого деревенского парнишки, добившегося в юношестве некоторых успехов в спорте, получившего мастера по борьбе и почти попавшего в олимпийскую сборную страны. А потом, получившего травму и вынужденного, за неимением других перспектив, протянуть несколько лет в военном училище, а после устроиться в спецназ.

Дома, в его родном поселке, его ждала жена - девятнадцатилетняя дочь местного фермера, на которой он женился по-дурости. Не раздумывая. От ребяческого куража, предложив той выйти за него замуж и получив неожиданное “да” в ответ. Сразу после того, как вернулся в родные края с заново собранным врачами плечом. К жене он, впрочем, каких-либо чувств не испытывал. Семейная жизнь для него оказалась разочаровывающе серой и безрадостной, что даже долгожданно регулярный секс его не скрашивал. И шестимесячный мальчик-малыш, зачатый сразу после свадьбы, не вызывал у него ничего, кроме раздражения и брезгливости.