– А где же твоя Тюлинька? – спросила наконец Гюро.

– Тюлинька? – удивилась женщина. – Так ведь это я и есть.

– Не может быть, – сказала Гюро. – Тюлиньками зовут только маленьких девочек, а ты уже взрослая.

– Правильно. Меня звали Тюлинькой, когда я была маленькая, и все привыкли к этому имени, – объяснила женщина. – Даже на телеграфе меня все звали Тюлинькой. Видишь, на вазе так и написано: «Нашей Тюлиньке от её товарищей по работе».

– Если тебе грустно, приходи вечером играть с нами в лото, мама уже достала пробку, – предложила ей Гюро. – А потом мы с мамой поможем тебе уложить вещи. Мы очень хорошо умеем паковать вещи, только что мы делали это дома.

– Вы меня спасёте! – воскликнула Тюлинька.

– А сейчас мне пора, мы идём искать работу, – сказала Гюро.

– Беги, мой дружочек. Мы ещё с тобой увидимся, – сказала Тюлинька.

– Мне жалко, что ты собираешься уезжать отсюда, – призналась Гюро. – Ведь я никого здесь не знаю, кроме тебя.

– Может, ты приедешь ко мне в гости на новую квартиру? – спросила Тюлинька. – Боюсь, что мне там будет очень одиноко.

Мама уже в пальто ждала Гюро. Гюро рассказала ей про Тюлиньку, но умолчала о том, что бегала по коридору. Правда, маме показалось подозрительным, что Гюро пришла в одних чулках, держа туфли в руке, но, поскольку они собирались уходить, она не стала спрашивать, зачем Гюро разулась.

– Давай быстрее, – заторопилась мама. – Я обещала приехать в одиннадцать. В объявлении сказано, что требуется женщина, которая могла бы работать по дому и ухаживать за садом. Предоставляется большая светлая комната с ванной. Заманчиво, правда?

– Очень заманчиво, – согласилась Гюро.

Они посмотрели по карте и увидели, что им надо ехать сперва на трамвае, а потом на автобусе.

– Замечательно, мы увидим почти весь город, – сказала мама.

Гюро крепко держала маму за руку, когда они переходили большую улицу, а мама внимательно смотрела сначала в одну сторону, потом в другую. Постояв немного и набравшись мужества, она быстро-быстро побежала через улицу.

Только у самого тротуара мама перешла на свой обычный шаг.

В вагоне они сидели сразу за вожатым, и Гюро смотрела, как он управляет трамваем. Он передвигал какую-то ручку то вправо, то влево, останавливал вагон, снова трогал его с места и звонил в звоночек. Потом он подносил ко рту какую-то трубочку, и тогда все в трамвае слышали его спокойный, уверенный голос:

– Вагон работает без кондуктора. Проходите вперёд! Здесь вы тоже можете оплатить проезд!

Иногда вожатый тормозил, словно оберегая всех – и ехавших в трамвае, и идущих по улице, а также автомобили и мотоциклы, и всё время он разменивал пассажирам деньги и объявлял остановки.

– Я бы хотела, чтобы ты работала вагоновожатой. Тогда бы я целый день каталась с тобой на трамвае, – сказала Гюро.

– Я бы тоже хотела, – сказала мама, – но на вагоновожатого надо долго учиться, а мне хочется поскорей найти работу, чтобы у нас с тобой было своё жильё. Жить в пансионате очень дорого.

– Конечно, – согласилась Гюро. – И потом там нельзя бегать, хотя вообще-то мне там нравится.

Наконец они вышли из трамвая, пересели в автобус, и автобус повёз их далеко за город. Впрочем, это был ещё город, только дома здесь стояли не так тесно, как в центре. Мама по карте нашла остановку, где им следовало выходить, и они пошли по неширокой извилистой дороге, вдоль которой росли деревья. Дома здесь стояли в садах. На деревьях сверкал иней. Гюро смотрела на эти деревья, но будто не замечала их, она чувствовала, как волнуется и даже чуть-чуть побаивается мама, которая шла так быстро только потому, что хотела, чтобы всё было уже позади.