– Поднесите музыканту букет ваших лучших лилий. И запишите на мой счет.

Официант с почтением поклонился:

– Слушаюсь, господин. Не желаете ли приложить записочку?

Он поморщился:

– Не нужно. Пусть это будет анонимно.

– Как скажете, господин.

С очередным почтительным поклоном официант отошел.

Когда она закончила исполнять следующую пьесу, к сцене подошел служащий ресторана с букетом лилий. Взяв цветы, женщина поднесла их к лицу, понюхала и низко поклонилась собравшимся.

При этом она открыла глаза. Их взгляды встретились, и вопреки здравому смыслу он понял, что хочет быть замечен ею. Хотя и знал, что этого не произойдет. Ее незрячие глаза не видели даже цветы, зажатые в ее руках.

29 октября, 8:00

Конференц-зал, отдел уголовного розыска Чэнду

Специальная следственная группа № 418 снова собралась в конференц-зале. Общее внимание было сосредоточено на видео, которое отображалось сейчас на настенном экране через проектор.

Снимали, очевидно, с рук. Картинка была смазанной и дрожала, а само видео – довольно коротким, неполных пять минут.

– Вот это я называю сраной географией, – сказал в камеру какой-то паренек, по виду старшеклассник; в одном ухе у него болталась золотая серьга.

Камера отодвинулась, и стало понятно, что дело происходит внутри классной комнаты. Впереди у небольшой кафедры стоял пожилой учитель в белой шапочке, занятый тем, что читал что-то классу человек в двадцать. Учащиеся, однако, делали все, что угодно, только не слушали. Одни открыто спали у себя за столами, другие громко болтали. Несколько человек жестикулировали на камеру.

Через несколько секунд громко заулюлюкал парень с платиновыми кучеряшками.

– А теперь, – возгласил он, – просим на сцену Се Гуаньлуна!

Ученик с золотой серьгой вскочил с места, подбежал к кафедре и сорвал шапочку с головы учителя. Тот воззрился на него в гневном смущении. Ученик пару раз прокрутил шапочку на указательном пальце, после чего нахлобучил ее обратно на голову учителя и пошел на свое место, помахивая рукой в камеру с довольной улыбкой.

Учитель растерянно стоял, раскрасневшийся и униженный. Прошло несколько секунд, и он попробовал вернуться к занятию, но его голос утонул в громких глумливых криках и ругательствах учеников. Камера следила за студентом с серьгой, который теперь носился по классу. К хаосу, вскакивая с мест, постепенно присоединялись другие. Через несколько секунд вокруг уже царила смешливая вакханалия.

Примерно через минуту перед объективом снова всплыл тот деятель с серьгой. Он попытался потрепать учителя по щеке, но на сей раз тот увернулся.

– Призываю вас к спокойствию! – обратился он к повесам безжизненным голосом.

Камера повернулась, и кудрявый студент оказался лицом к объективу.

– Наш старый ослик – остолоп! Будем его дрессировать!

Стоя вполоборота, он швырнул в сторону преподавателя откупоренную бутылку с водой. Та по дуге шмякнулась о кафедру, забрызгав и сбросив на пол учительские листы с записями.

– Ведите себя прилично! – беспомощно воззвал учитель.

Камера развернулась, показав пухленькое лицо одной из старшеклассниц.

– Видите? – озорно спросила она. – Это наш класс! Мы тут что хотим, то и творим!

Экран погас. Члены специальной следственной группы, впечатленно покачивая головами, переглянулись.

Ло Фэй, несмотря на то что при подготовке к встрече уже отсмотрел запись, тихо кипел от злости. Слишком уж хорошо он был знаком с подобным поведением – сам год за годом сидел с такими вот уродцами. И хотя он был в курсе, что проделали с ними Эвмениды, край его сознания пощипывала каверзная мысль: «Они это заслужили».