Все это было сказано настолько доброжелательным тоном, так искренне и убедительно, что Люба не выдержала и сдалась. Многолетний прием транквилизаторов и антидепрессантов, а так же полное отсутствие мужского внимания сделали свое черное дело. Критическое мышление женщины было явно не на высоте.

– Мой сын… – начала она, но затем, словно опомнившись, прервалась и торопливо уточнила: – Мои дети – Стрельцы.

– Вы точно уверены, что они именно Стрельцы? – почему-то слишком уж серьезно переспросил новый знакомый. – Когда именно они родились?

– Они родились в один день, двадцать восьмого ноября, – ответила Кудряшова и неожиданно для себя расплакалась.

Уточнять что-то еще мужчина не стал, а вместо этого, обняв Любу за плечи, слегка притянул к себе. Все это было проделано так тактично и ненавязчиво, что не только не испугало Любу, а наоборот, показалось ей очень приятным и уместным.

А она все плакала и плакала, по какой-то непостижимой причине рассказывая Аркадию историю своей жизни. Люба плохо помнила, что он ей тогда отвечал, но одно она запомнила точно.

– Люба, жду вас в пятницу, в восемнадцать ноль-ноль, на лекции в ДК «Железнодорожников». Обязательно приходите – вам это точно понравится. И запомните, ваши дети – не Стрельцы. Они – Змееносцы. Впрочем, как и я.

Кудряшова непонимающе посмотрела на Тверда. Но тот, ничего больше не объясняя, быстро развернулся и зашагал по асфальтовой дорожке в сторону выхода из парка.

«Змееносцы… Какие еще такие змееносцы? Что за белиберда?.. – путались мысли в ее голове всю дорогу до дома. – А я хороша!.. Вот чего, спрашивается, посреди улицы нюни перед незнакомым человеком распустила?.. Какая еще к дьяволу астрология? Дома сын сидит не кормленный! Домой, домой, домой…»

И все же в пятницу она сделала свой выбор…

***

«Змееносец… Теперь-то я хорошо знаю, что это за знак такой», – улыбнулась Люба, поворачивая ключ в замке.

Толкнув дверь, она очутилась в маленькой прихожей. И первое, что ей бросилось в глаза, были огромные, сорок пятого размера, не меньше, осенние ботинки, стоящие посреди коридора.

«Так, а это кто у нас в гостях? То, что ботинки не Яна – это точно… У него сорок первый… – удивилась она, рассматривая обувь. – У нас что, Аркадий в гостях?!..»

Догадка ее несказанно обрадовала. Люба засуетилась и, поставив авоську на пол, уже собиралась радостно поприветствовать гостя, но внезапно замерла на месте и прислушалась. Из глубины квартиры доносились подозрительные шумы и стоны.

Вот опять послышался ритмичный скрип дивана. Пауза, и вновь все повторилось.

От страшной догадки внутри у Кудряшовой все похолодело. Не разуваясь, они кинулась в комнату. Открывшаяся перед ней картина заставила Любу на секунду потерять дар речи. На диване в страстном переплетении лежали два обнаженных человеческих тела. Эти двое увлеченно занимались любовью.

– Учитель… – только и смогла вымолвить она. – Аркадий, за что?..

Услышав голос позади себя, Тверд вздрогнул и, быстро вскочив на ноги, ничуть не стесняясь своей наготы, встал во весь рост перед остолбеневшей Любой.

– Вот видишь, Люба, я же говорил, что наша мартовская встреча была неспроста. Посмотри, это и есть то самое недостающее звено моего личного гороскопа, – твердо произнес он и отошел в сторону.

Только теперь Кудряшова поняла, кто был второй половиной этого бурного соития.

С дивана на нее испуганно и одновременно вызывающе глядели такие знакомые глаза.

– Яна?.. Разве такое может быть?.. – только и смогла прошептать Кудряшова.

Ее сознание, как в быстро меняющемся калейдоскопе, стало стремительно рассыпаться на множество мелких фрагментов, чтобы уже в следующее мгновение собраться в абсолютно новый вариант воспринимаемого мира. А затем в новый, и в новый, и так до бесконечности… Необратимый процесс потери разума был запущен. С тех пор сумасшествие стало для нее обыденной реальностью. Больше в нормальное состояние сознания Кудряшова так никогда и не приходила.