Колчин, не собирался вступать в полемику и выдавать прогнозы, только глазами поморгал.

– Не знаю.

– Но у вас же есть какие-то предположения, версии. Есть, наконец, собственное мнение.

Вот как получается, он пришел сюда задать несколько вопросов, а вместо этого сам вынужден отвечать на них.

– Есть-то оно есть… Но мнение пусть остается при мне. Скажу только, что в нашем активе – лишь несколько смутных догадок, показания сослуживцев вашего мужа, его начальства, кое-какие рабочие бумаги. Короче, ничего интересного. Мы думаем, что он попал в какую-то переделку.

– А нельзя конкретнее?

– О Ходакове мне известно не так уж много. Возможно, я знаю меньше, чем вы. Но совместными усилиями… Если вы мне поможете… Я хочу сказать, что без вас мне будет нелегко справиться с этим делом.

– Я готова помочь, только не знаю чем.

– Знаете. Для начала расскажите обо всех странностях, которые вы замечали за мужем во время лондонской командировки.

– Не помню за ним никаких странностей, – глаза Ходаковой быстро высохли и теперь смотрели на гостя насторожено, если не враждебно. – Он все время отдавал работе. У него и выходных-то не было, выдергивают на службу, когда начальству вздумается.

Колчин не связывал больших надежд с Ходаковой, он пришел сюда для очистки совести, не надеясь услышать потрясающие женские откровения. Скорее всего, хозяйка ничего не знает, не догадывается о двойной жизни мужа. Инну уже посещали два сотрудника ФСБ, очень обходительные и, главное, опытные люди, умеющие вести беседу непринужденно и при том вытянуть из своего собеседника все, что только возможно. Допрос провели таким образом, что Ходакова даже не догадалась, что её допрашивали.

Представившись коллегами по работе в МИДе, переживающими за судьбу своего пропавшего коллеги, они, перемежая болтовню с серьезными вопросами, ничего не добились, только потратили впустую уйму времени, да извели на угощение, торт и две бутылки красного вина, казенные деньги. Одно из двух: Ходакова хорошая актриса, которой по силам главные роли в постановках МХАТАа. Или она действительно ничего не знает о человеке, с которым состоит в законном браке одиннадцать лет. А спит в одной кровати уже тринадцать годиков.

В запасе Колчина было слишком мало времени, чтобы ходить вокруг да около. Поэтому сегодня, переступив порог квартиры, в которой домашнего уюта было не больше, чем в вокзальной камере хранения, он выбрал самый простой и короткий путь. Предъявил удостоверение сотрудника ФСБ майора Потехина, и заявил, что лично ему поручено установить истину в этой загадочной истории. Если повезет, вернуть жене мужа, а Службе внешней разведки и МИДу – блестящего работника. Ходакова ответила бессвязным бормотанием, ушла на кухню, чтобы принять успокоительное. Вернувшись, опустилась на диван, поджав под себя ноги. И разрыдалась. Плач закончился, но легче не стало, язык хозяйки так и не развязался.

– Хорошо, – Колчин заскрипел стулом. – Поставим вопрос иначе. Ваш муж вслух высказывал мысли о том, что хорошо бы не возвращаться обратно в Москву, в это болото, в безденежье, в жалкую рутину жизни. Мол, появился вариант остаться в Англии, в европейской цивилизованной стране. Ну, что-то в этом духе он говорил?

– Вы никогда не жили в посольском доме где-нибудь за границей?

– Не приходилось, к сожалению, – честно ответил Колчин.

– Оно и видно. Поэтому и задаете такие наивные вопросы. А мы с Димой побывали в разных странах. Англия – наша третья командировка.

Ходакова зло усмехнулась. Она не знала, кого конкретно винить в навалившейся на неё беде. Поэтому винила сразу всех людей, весь мир, все человечество.