Мой механический монолог прерывает шеф, что-то говорит врачу на ухо, тот морщится, но кивает – сперва ему, потом мне. Сашку выносят из кабинета, я едва успеваю поменять туфли на сапоги и бегу следом, на ходу пытаясь надеть пуховик и не уронить ни сумку, ни рюкзак, ни Сашкину куртку. Гошка вцепился мне в плечи и нисколько не способствует процессу, но мне почему-то страшно оставлять его в кабинете.

Хорошо, что больница недалеко.

Хорошо, что в середине рабочего дня на дорогах не так много машин и те послушно уступают дорогу, стоит вякнуть сирене.

Двигатель гудит, ингалятор деловито жужжит, прозрачная маска закрывает Сашкино лицо, и я не слышу его дыхания, только кашель иногда. Ужасно хочется взять его за руку, но рядом сидит фельдшер, немолодая женщина в синей куртке. Она смотрит в окно, что-то мурлычет себе под нос и выглядит такой спокойной, что я тоже потихоньку успокаиваюсь, и Гошка перестаёт вздрагивать на каждый хрип.

В больнице Сашку тут же куда-то уволакивают. Документы он, к счастью, носит в рюкзаке, и мне всего-то нужно отдать их медсестре, а потом ещё надо позвонить его маме, и шефу тоже, а ещё…

Фельдшер берёт меня за руку, смотрит в глаза и сочувственно улыбается.

– Да откачают твоего парня, девонька, не бойся. И всё у вас будет хорошо, долго и счастливо, уж поверь, у меня на такие дела нюх.

Я начинаю возражать, что он вовсе не мой парень, мы просто вместе работаем, но она только качает головой и накрывает мою ладонь своей, и я умолкаю, чувствуя, как теплеют щёки, и внутри почему-то становится уютно.

Долго и счастливо.

Ну что ж, попробуем.

На работу я возвращаюсь только под конец дня. Сперва пришлось ждать Сашкиных родных, чтоб отдать вещи, потом снова ждать, – пока Сашкина мама брала штурмом приёмный покой и администрацию, чтоб выяснить, как там дела. Потом я хотела сбежать, но не успела, и пришлось выслушивать благодарности – если б я не сделала укол сразу, то проблем могло быть куда больше. А так полежит ещё несколько дней, и выпишут…

Шеф милостиво позволил мне не возвращаться, но мысль о том, что мне эти несколько дней работать за двоих, отрезвляет. Лучше немного напрячься сейчас, чем быть заваленной с головой в начале недели, и уж точно лучше возиться с охотничьими лицензиями, чем сидеть дома в одиночестве и придумывать себе всякие ужасы.

А ещё мне позарез нужно кое с кем поговорить. Жаль, что регламент не позволяет ей покидать автомат ещё час после окончания рабочего дня.

Лужу в кабинете уже вытерли, но на моём столе ещё стоит сиротливо полосатый стаканчик. Сажусь напротив, сверлю его взглядом. Гошка выбирается из сумки и сворачивается у меня на коленях, совершенно игнорируя посудину – а ведь Сашкиным стаканом он, помнится, интересовался. Можно ли пустить дракона по следу той заразы, что подлила в кофе… Кстати, что именно? Приворотное зелье? Отворотное? Анализы на магические аллергены будут готовы только в понедельник, теории строить пока рановато. И всё же…

Первый кандидат, конечно, сама Настасья. Кофе из её автомата, да и насчёт магии «для настроения» она мне проговорилась. Другой вопрос, что про Сашкину аллергию она уже знает, и сомнительно, чтобы решилась травануть человека, для которого рисует сердечки на кофейной пенке. Вот для Морозова она могла бы миндаль перепутать с цианидом, по чистой случайности. Да и то – в прошлый наш разговор я, надеюсь, была достаточно убедительна, когда объясняла, почему не надо делать ничего такого.

Второй очевидный кандидат – Алёна. Потому что она мне не нравится и потому что строила Сашке глазки, и чулки «а-ля Снегурочка» на корпоративе я тоже хорошо помню. Вот только не помню, чтобы ей активно отвечали взаимностью. Ну помог он ей с программой, ну подвёз разок, а ей ведь явно не банальной вежливости хочется, ей вон великую любовь нагадали! И, насколько я знаю Алёну, ждать и надеяться совсем не в её стиле. Вот только как можно умудриться что-то подлить в стакан посреди коридора, при условии видеонаблюдения, да ещё на глазах у жертвы, не говоря о свидетелях?