– Что-то не так? – спросил Вадим.

– Все не так, – хмуро ответила я. – Странное чувство… точно в спину кто-то смотрит…

– Ага, – кивнул Вадим. – Я с этим чувством неделю хожу…

– У меня оно возникло несколько минут назад. И знаешь, здесь и вправду что-то не так… – брякнула я и почти тут же пожалела об этом.

– В смысле? – удивился Вадим. – Типа, враг рода человеческого обретается по соседству? – несмотря на ухмылку, вопрос прозвучал вполне серьезно. Вадим моим ощущениям доверял. – Выходит, наш клиент был прав и в деревеньке не чисто?

– Выходит, – пожала я плечами, мы как раз вышли на площадь.

Справа автобусная остановка под пластиковым козырьком, слева вереница магазинчиков в однотипных одноэтажных домах из белого кирпича. За остановкой симпатичное здание, построенное еще до революции. Стрельчатые окна, башенки. Вокруг глухой забор, ворота и проходная. Одна из фабрик Ключникова. Когда-то принадлежала фабриканту Морозову, после революции национализированная, а в перестройку разоренная и проданная за бесценок.

Прохожих здесь было побольше, но особо приветливыми они не выглядели. «Довольно странно», – думала я. Местные, судя по всему, не бедствуют, по крайней мере признаков нищеты и безысходности не заметно. Напротив, даже деревенские дома выглядят добротно: заборы покрашены, в палисадниках цветочки.

Мы зашли в ближайший магазин, продавец и три человека в очереди взглянули с подозрением, точно мы потенциальные карманники. Разговоры сразу прекратились, на наше «здравствуйте» ответила только продавец, остальные выжидающе молчали. Вадим купил две бутылки пива, к тому моменту из покупателей мы остались одни, может, поэтому женщина за прилавком немного расслабилась и даже кокетливо улыбнулась на беспардонные заигрывания Вадима.

– Чем у вас здесь по вечерам народ занимается? – спросил он, подмигнув.

– Да ничем, телик смотрят, – ответила она. – Развлечения в городе, а у нас скука смертная. – Она облокотилась на стойку, демонстрируя грудь в глубоком вырезе форменного платья, и провела по ней рукой, чтоб он уж точно чего-нибудь не пропустил.

– Ресторан или кафе есть?

– Ресторана нет, а кафе имеется. Дальше, за фабрикой. Только вряд ли вам подойдет, там все больше поминки или свадьбы, ну и молодняк иногда тусуется. Едой отравиться можно, а уж паленой водкой тем более.

– Вот даже как?

– Ага. А вы мимо проезжали или в гости к кому?

– В гости. Но, чувствую, надолго не задержимся.

Женщина хихикнула, а Вадим, поблагодарив за пиво, направился к двери, и я, отлепившись от холодильника с мороженым, пошла за ним.

Мы устроились на скамейке неподалеку от магазина и стали пить пиво прямо из горлышка.

– Может, вернемся? – предложила я. – Вдруг Ключников приехал?

– Толку-то от Ключникова, – сморщился Вадим и неожиданно добавил: – А ты права. Что-то тут не так. Вроде все как везде, но мутно… точно в бинокль смотришь с другой стороны.

Пустые бутылки мы выбросили в урну и пошли к церкви, туда вела заасфальтированная дорожка. В небольшом сквере памятник воинам Великой Отечественной, а дальше кладбище. Увидев свежую могилу, я решила взглянуть. Венки, горой лежавшие на могиле, закрывали табличку с надписью, но на ограде, которую уже успели поставить, висел портрет в раме: девочка лет четырнадцати задорно улыбалась, светлые волосы рассыпались по плечам, на зубах брекеты. Хорошенькая. И такая юная, что наличие ее фотографии на кладбище казалось дурацкой шуткой. Рядом с фотографией плюшевый мишка и заяц, длинные уши лежали на земле.

– Ира Краско, – кивнув на портрет, сказал Вадим, фотографий у нас не было, но ясно, что это именно она, однако на табличку я все-таки взглянула. «Краско И.П.» и даты.