Она посмотрела на меня, словно ожидая подтверждения.

– И? – не выдержал я…

– …и, – продолжала она, – теперь это стало ещё важнее, чем тогда, и я должна знать, мухлевал ли ты в тот день.

– Да, – признался я.

– Почему?

– Если бы я ступил на него, – объяснил я, – мне бы пришлось его пройти, хочу я этого или нет. Кто знает, куда он мог завести и что могло за этим последовать? У меня почти закончились каникулы и я спешил вернуться в университет. У меня не было времени на то, что могло бы последовать за прохождением Лабиринта. А сказать тебе, что возникли затруднения, показалось мне самым изящным способом избавиться от поставленной задачи.

– Я думаю, дело тут не только в этом, – сказала она.

– Что ты имеешь в виду?

– Я думаю, что Корвин рассказал тебе о нем нечто такое, чего не знают остальные члены семьи, или, в крайнем случае, что он оставил тебе послание. Я думаю, ты знаешь об этом деле больше, чем признаешься.

Я пожал плечами.

– Извини, Фиона. Я не властен над твоими подозрениями, – сказал я. – Мне бы хотелось оказать посильную помощь в этом вопросе.

– Ты можешь оказать её, – ответила она.

– Скажи мне, как?

– Идём со мной к новому Лабиринту. Я хочу, чтобы ты прошёл его.

Я покачал головой.

– У меня есть масса куда более неотложных дел, – возразил я ей, – чем удовлетворять твоё любопытство по части того, что сделал мой отец много лет назад.

– Это больше, чем любопытство, – сказала она. – Я уже однажды говорила тебе, что, по-моему, он и является причиной частых межтеневых гроз.

– А я указал тебе на вполне веские доводы в пользу того, что грозы вызваны чем-то иным. Я считаю, что это следствие частичного разрушения и воссоздания старого Лабиринта.

– Иди, пожалуйста, за мной, – сказала она, повернулась и полезла по скалам.

Я взглянул на Мандора, пожал плечами и последовал за ней. Мандор пошёл следом.

Мы поднялись к неровной низменной каменной стене. Фиона добралась до неё первой и направилась к косому карнизу, располагавшемуся примерно посередине стены. Она шла по нему до тех пор, пока не добралась до того места, где каменную стену расколола широкая У-образная расселина. Затем она встала спиной к нам, и свет зелёного неба переливался странными оттенками в её волосах.

Я подошёл поближе и посмотрел туда, куда смотрела она. На поверхности долины, откуда мы пришли, немного ниже и влево от стены, крутилась, словно волчок, большая чёрная воронка. Кажется, воронка и являлась источником слышимого рёва. Земля вокруг неё заметно потрескалась. Некоторое время я пристально разглядывал это явление, но воронка не изменила ни формы, ни положения. Наконец я прочистил горло.

– С виду похоже на большой торнадо, – сообщил я – Но он не двигается.

– Вот поэтому-то я и хочу, чтобы ты прошёл новый Лабиринт, – сказала она мне. – Я думаю, он доберётся до нас, если мы не доберёмся до него первыми.

Если бы у вас был выбор между способностью замечать ложь и способностью открывать истину, что бы вы выбрали? Было время, когда я думал, что это разные способы сказать одно и то же, но я больше так не считаю. Большинство моих родственников, например, столь же хорошо видят насквозь разные увёртки, как и прибегают к ним. Однако, я не совсем уверен, что их волнует истина. С другой стороны, я всегда чувствовал, что в поиске истины есть что-то благородное, особенное и почётное – чем я сам пробовал заняться, когда проектировал Колесо-Призрак. Мандор, однако же, заставил меня усомниться.

Конечно, на самом деле все обстояло далеко не так чётко и определённо. Я знаю, что данная ситуация не чистая, а скорее констатация психологической установки. И все же, я вдруг стал допускать, что возможны крайности – до грани безрассудного риска – и чересчур уж долго позволил дремать своим определённым критическим свойствам.