Ландшафт заколебался, словно под напором ветра, и небо потемнело. Я услышал, как Люк воскликнул: «Эй!», и когда оглянулся, то увидел, как он поднимается на ноги и движется вперёд. Когда я снова повернул голову, то за спиной Кота уже образовывался бар, и уже улавливался блеск бронзовой вешалки. В голове у меня поплыло.

– Обычно, взяв Булатный Меч, дают залог, – говорил Кот. – Но поскольку вы возвращаете его в целости и сохранности…

Люк подошёл ко мне. Я снова слышал музыку, и он ей подпевал. Теперь уже поляна с поверженным Огненным Ангелом казалась посторонним элементом, а бар становился все осязаемее, приобретая оттенки цвета и тени.

Но заведение казалось немного уменьшившимся – столики стояли теснее, музыка играла тише. Фреска стала более сжатой, и художник на глаза не попадался. Даже Гусеница со своим грибом переместилась в укромный уголок, и оба казались с"ёжившимися, а голубой дым – менее густым. Я воспринял это, как хороший признак, так как если наше присутствие тут вызвано душевным состоянием психики Люка, то, наверное, это галлюциноген терял свою власть над нами.

– Люк?

Он направился к стойке.

– Да? – ответил он.

– Ты знаешь, что путешествуешь по миру грёз, не так ли?

– Я не… Я не знаю, что ты имеешь в виду, – сказал он.

– Я думаю, когда Маска держал тебя в плену, он подсунул какой-то наркотик, – сказал я. – Это возможно?

– А кто такой Маска? – спросил он меня.

– Новый босс в замке.

– А, ты имеешь в виду Шару Гаррула, – сказал он. – Помнится, он носил голубую маску.

Я не видел никаких оснований пускаться в объяснения относительно того, почему Маска – это не Шару. Все равно он, вероятно, забыл. Я просто кивнул и сказал:

– Шеф!

– Ну… да, думаю, он мог мне что-то дать, – ответил он. – Ты хочешь сказать, что всё это?… – он обвёл широким жестом все помещение бара.

Я кивнул.

– Разумеется. Это все реально, – уточнил я. – Но мы можем переправлять себя в галлюцинации. Все они где-то реальны. Это и делает наркотик.

– Будь я проклят, – сказал он.

– Я дал тебе кое-какие снадобья, чтобы ты пришёл в себя, – сообщил я ему. – Но процесс может занять некоторое время.

Он провёл языком по губам и огляделся.

– Ну, спешить нечего, – решил он. А затем улыбнулся, когда издали донёсся пронзительный крик и демоны принялись безобразничать с горящей женщиной на фреске. – Мне даже здесь нравится.

Я положил сложенное оружие на стойку. Люк постучал по стойке рядом с Мечом и потребовал налить по новой. Я отступил, качая головой.

– Я сейчас должен идти, – сказал я ему. – Кто-то по-прежнему охотится на меня. И только что он подошёл довольно близко.

– Животные не в счёт, – отмахнулся Люк.

– То, которое я только что изрубил – в счёт, – ответил я. – Его подослали.

Я посмотрел на сломанные двери, гадая, что может пройти в них в следующий раз. Как известно, Огненные Ангелы охотились парами.

– Но я должен поговорить с тобой, – продолжил я.

– Не сейчас, – отвернулся он.

– Ты же знаешь, что это важно.

– Я не могу здраво мыслить, – ответил он.

Я полагал, что это должно быть правдой, и не имело ни малейшего смысла пытаться увлечь его в Эмбер или куда-нибудь. Он просто растает и снова появится здесь. Прежде, чем мы сможем обсудить с ним наши общие проблемы, необходимо, чтобы мозги его очистились.

– Ты помнишь, что твоя мать – пленница в Эмбере?

– Да.

– Вызови меня, когда в голове у тебя прояснится. Нам надо поговорить.

– Хорошо.

Я повернулся и вышел из дверей в стену тумана. И уже издалека услышал, что Люк вновь принялся петь какую-то скорбную балладу. Туман почти так же плох, как и полная темнота, когда дело доходит до смещения Отражений. Если при движении ты не видишь никаких ориентиров, то никак нельзя воспользоваться способностью, позволяющей тебе ускользнуть. С другой стороны, теперь, когда в голове у меня прояснилось, я просто хотел побыть один и подумать. Если я никого не могу увидеть в этом тумане, то и меня никто не может увидеть. И по мощёной поверхности звучали только мои шаги.