Ой, погано! Пора уползать. Мешки бросаем (Ульнита, умница, от своего уже освободилась). Жаль добычи, но свою шкуру, до боли родную и привычную, почему-то жаль еще сильнее.

Все это думаешь уже скользя меж кустов и спиной чувствуя погоню.

До чего быстра человеческая мысль! За несколько мгновений успеваешь пережить пленение и гибель. Почему-то видишь не себя, а Ульниту: ее волокут на серый жертвенник, толстая пшеничная коса растрепалась и метет землю, рот распялен в беззвучном крике...

Ну уж нет! Сам-то ладно, сам как-нибудь, а Ульниту нельзя на их поганый камень!

Сразу все стало просто и ясно. Страх сменился равнодушием отчаяния. Горькая, легкая, звонкая свобода – никогда такого не испытывал! Жаль только, не будет честного погребального костра.

Лишь бы Ульнита не догадалась...

Обернулась. Знакомым жестом указала вперед. Правильно. Умница. Там пересохшее русло ручья – заросло, но проползти можно.

В ответ ей жестом: «Ползи первая!»

Как бесшумно канула в заросли, змейка лесная...

Прощай, Ульнита!

И резко, внезапно – во весь рост, перед опешившими преследователями... как они близко, забери их Серая Старуха! Растерялись. Рывком навстречу, сквозь цепь... от Ульниты увести!

Со всех ног, во весь опор – напрямик, через кусты! Слева взметнулась наперехват черная лапа, клацнули возле уха сжавшиеся когти. Негромкий звук эхом отдался во всем теле, но его смыла бешеная радость погони, последняя в жизни радость.

До чего легко меж кустов скользят, гады! Вот и поляна, легче бежать. Но дальше, в лесу... что там мелькает меж сосен?

На берег! К обрыву – и в воду! Если что, хоть не сожрут!

Серый алтарь скачками надвигается навстречу. Выщербленная поверхность без единого пятна крови... кольцом разложены какие-то предметы... вот уже рядом...

То ли сработала наглость, без которой немыслим Подгорный Охотник, то ли рука бывшего воришки сама, без приказа метнулась к добыче.

Пальцы чиркнули кончиками по неровному камню, сдернули с алтаря какую-то цепочку, успели сжаться в кулак, и тут руку от кисти до локтя пронзил холод, словно ее опустили в ведро со снегом. Не до того, некогда! Погоня рядом, это чувствуешь не оглядываясь.

Толчок – и вниз головой с обрыва, во мрак!

Мгновенный ужас, мысль: «Это сон!» И ледяная мгла, хлынувшая в рот и ноздри. И короткая отчаянная борьба за жизнь, слепое барахтанье тонущего щенка.

И воздух, спасительный воздух, каждый глоток его – самое важное в жизни...

Снова вода, но уже нет нерассуждающего, безумного цепляния за жизнь: я в реке, я выплыву, я умею!

И когда после немыслимо долгой борьбы с холодным, черным, грохочущим врагом выползаешь на прибрежные камни, нет даже радости: слишком болит каждая жилочка, слишком гудит голова, слишком сотрясает грудь кашель. Сквозь сумятицу мыслей пробивается одна, разборчивая, связная и почему-то укоризненная: «Ну, я же говорил – я выплыву!»

И не сразу замечаешь, что вокруг правого запястья обмоталась цепочка. Та самая. Добыча. И опять-таки нет радости, лишь тупое недоумение: как же не сорвалась в такой круговерти? Меч утонул, а цепочка уцелела.

Солнца еще не видно, но тьма стала прозрачной, легкой, вот-вот развеется. Можно рассмотреть, что же прихвачено на память о Древней Сове.

На стальной цепочке – потемневший серебряный треугольник размером с детскую ладошку, один край закруглен. Словно серебряный диск разделили на три части от центра, взяли один кусок, пробили грубую дыру и повесили на цепочку. На пластинке – еле различимая вязь странных знаков.

Ладно, с добычей потом, пора отсюда выбираться. Эх, не на тот берег выбросило! На другой стороне опушка леса, а здесь обрыв. Невысокий, но все же... Плыть на ту сторону? Да ни за лепешку с медом! Хватит, наплавался! Придется карабкаться наверх. Обрыв прошит корнями, есть за что зацепиться. Одна беда: правая рука ноет от кисти до локтя, пальцы еле сгибаются. Ну, как-нибудь...