– Рэндом, будь так добр, налей Флоре вина.

– Сию секунду, – сказал Рэндом, и вскоре я услышал соответствующие звуки.

Флора кивнула, перестала улыбаться и обогнула письменный стол справа.

Четыре на четыре, и осталась одна она. Ну, Фиона, огневой соразмерный образ твой…[16] Самоуверенная и наслаждающаяся этим, сестрица повернулась к овальному зеркалу в темной резной раме между двумя ближними стеллажами и принялась поправлять выбившуюся прядь у левого виска.

Что-то вспыхнуло у ее левой ноги, зеленовато-серебристое на красно-золотом орнаменте ковра.

Мне хотелось и выругаться, и рассмеяться одновременно. Вот мерзавка! Вечно выпендривается! И восхитительна как всегда. Совершенно не изменилась. Сдержав и проклятия, и смех, я шагнул к ней, ибо она знала, что я поступлю именно так.

Меня опередил Джулиан. Опередил всего на мгновение – он стоял на шаг ближе и, возможно, заметил на долю секунды быстрее. Наклонился и поднял с ковра оброненную Фионой вещицу.

– Твой браслет, сестричка, – ласково проговорил Джулиан. – Этот дурашка зачем-то решил удрать с такой прелестной ручки! Позволь…

Фиона протянула руку, одарив Джулиана загадочной улыбкой и взглядом из-под пушистых ресниц. Джулиан застегнул на ее запястье цепочку с изумрудами, держа ладонь Фионы в обеих руках, и повернулся к компании у противоположной стены, которая просто пожирала глазами его и Фиону, хотя все изо всех сил делали вид, что увлечены разговором.

– Уверен, новый анекдот тебе понравится, – начал он.

Фиона улыбнулась еще загадочнее и высвободила руку.

– Спасибо, Джулиан. Я наверняка посмеюсь от души, когда услышу ваш анекдот. Боюсь, как обычно, последней. – Она обернулась и взяла меня за руку. – Однако же прямо сейчас меня мучит иное желание. Хочется вина.

Я под руку отвел Фиону к буфету и проследил, чтобы напитком ее не обделили. Пять на четыре.

Джулиан, который всегда предпочитал скрывать эмоции, принял решение чуть позже и последовал за нами. Он сам налил себе бокал, отхлебнул, секунд десять-пятнадцать молча смотрел на меня, затем произнес:

– Вроде бы все в сборе. Когда ты собираешься перейти к делу?

– Не вижу смысла ждать дальше, коль скоро все сделали свой ход, – вздохнул я с облегчением. – Пора, – обратился я ко всем сразу. – Устраивайтесь поудобнее.

Братья и сестры подошли поближе. Сдвинули кресла, расселись. Разлили вино по бокалам. Через минуту все были готовы слушать меня.

– Благодарю вас, – сказал я, когда шум затих. – У меня есть что вам сказать, и кое-что и в самом деле рассказано будет. Связано это с тем, что произошло ранее, и сейчас мы это услышим. Рэндом, поведай, пожалуйста, всем то, о чем говорил мне вчера.

– Хорошо, – отозвался Рэндом.

Я пересел на стул за столом, а Рэндом встал и устроился, как раньше я, на краешке стола. Я, наклонив голову, снова выслушал рассказ о том, как он общался с Брандом и попытался его спасти. На сей раз Рэндом излагал события более сжато, не вдаваясь в описание своих чувств и сомнений, которые, однако, виделись мне вполне отчетливо. Ощущали их и остальные – воцарилось молчаливое понимание. Я это предвидел и именно поэтому хотел, чтобы первым говорил Рэндом. Если бы начал я и принялся выкладывать свои подозрения, родственнички наверняка решили бы, что это старая добрая традиция выгораживать себя, любимого – после чего засовы на дверях их сознания с лязгом защелкнулись бы. А так, даже понимая в общем, что Рэндом рассказывает все это с моей подачи, они выслушают его и задумаются. Будут перебирать версии, пытаясь угадать, чего ради мне понадобилось созвать их всех. И я выиграю время, необходимое для того, чтобы успели пустить корни те предпосылки, на которые можно будет опереться грядущим доказательствам. А еще они будут гадать, сумеем мы представить доказательства или нет. Кстати, это и мне небезынтересно.