Маг поставил кубок на стол, поднял взгляд на курьера, и его борода воинственно встопорщилась. Он пожевал губами, причмокнул, но ничего не сказал. Сигмону почудилось, что маг собрался ответить грубостью, но все же сдержался.

– Деревенским мужланам часто мерещится всякая дурь, – произнес наконец Фаомар. – Я этим не занимаюсь. Не мой стиль.

– А как же трупы? Староста говорил, что нечисть убивает крестьян, а это уже не шутки.

– Трупы видели? – перебил маг. – Померли двое мужиков, занедужила корова, скисло молоко, девку обрюхатили… И виновата, разумеется, в этом нечисть, а не пьянство, лень и деревенские лоботрясы.

– Они обычные крестьяне, – вступился за холмовицких Сигмон. – Не пьяницы и не бездельники. Трудолюбивые и работящие, самые обычные мужики.

– Вот именно, – холодно заметил Фаомар. – Обычные деревенские темные мужики. И мне странно, что вы, господин курьер, принимаете их домыслы за чистую монету. К тому же, как мне кажется, не ваше это дело – нечисть по деревням искать. Так?

– Так, – бросил Сигмон сквозь зубы, уязвленный справедливым замечанием. – Но по прибытии в Вент я доложу о том, что здесь творится. В городскую коллегию магов.

Фаомар удивленно вскинул брови и расхохотался. Курьер ожидал, что он разозлится, и даже готовился в случае нужды обнажить клинок. Но смех…

– Милости прошу, – бросил маг, отсмеявшись. – Докладывайте, господин ла Тойя. Прекрасная выйдет шутка. Уверен, вы доставите моим коллегам пару веселых минут.

– И все же, – сказал Сигмон, чувствуя, как у него начинают гореть уши. – Раз вы не причастны к этим событиям, то почему бы вам не разобраться, что происходит в деревне? Вы же маг. Вам это будет легко, не так ли?

– Я ушел на покой, – тихо ответил Фаомар. – Мне нет дела до деревни, Вента и всего королевства в целом. Мне нужен только покой. И даже тут, в этой глуши, я не могу найти его.

– Ничего странного, – заметил курьер. – Здесь не такая уж и глушь.

Фаомар косо глянул на гостя, но ничего не сказал. Взял кубок и отхлебнул вина. Сигмон последовал его примеру, надеясь, что удовольствие от гернийского смягчит горечь разговора.

Скрип половиц застал курьера врасплох. От неожиданности он дернулся, пролил вино и откинулся, нашаривая рукоять сабли… И замер. В дверях стояла женщина – уже не молодая, но еще сохранившая зрелую женскую красоту. Бледность ее лица, которое ничуть не портили высокие скулы, подчеркивали пышные черные волосы, аккуратно завитые по моде десятилетней давности. Ее большие темные глаза были чуть прикрыты, словно дама из вежливости не решалась смотреть прямо на гостя. Длинное платье, явно сшитое хорошим портным, хоть и вышло из моды, но смотрелось замечательно – подчеркивало все достоинства ее фигуры.

– Фимель, – тихо сказал маг и взглянул на Сигмона. – Моя жена.

Сигмон неловко поднялся, едва не опрокинув стул, и поклонился. Он никак не ожидал встретить тут женщину и был поражен. Он думал, что ни дом, ни его хозяин давно не ощущали женской заботы. Но ему пришлось удивиться еще больше, когда из-за спины Фимель показалась черноволосая девушка лет восемнадцати. На щеках играл румянец, черные волосы ниспадали шелковистым водопадом на плечи, высокую грудь… Девушка смотрелась намного лучше, выглядела живее, да и платье у нее было значительно откровенней.

– Это Лаури, моя дочь, – сказал маг, и Сигмон, онемевший от изумления, снова поклонился.

Лаури очень напоминала мать, казалась ее молодой копией. Те же черты лица, та же линия плеч… Вот только темно-карие, почти черные, глаза, похоже, достались ей от отца.