Лифт останавливается. В доме всего пять этажей, мы на последнем.

Входим внутрь, я осматриваюсь, квартира какая-то пустая, я бы сказала даже стерильная. Начинаю подозревать, что он здесь не живёт на самом деле. Всё разложено по полочкам, ничего лишнего. Идеальный порядок, почти пугающий.

– Хватит глазеть, садись. – Морелли выходит с соседней комнаты с кучей пузырьков и какими-то бинтами.

Я покорно опускаюсь на диван, настороженно глядя на дракона. При свете Морелли выглядит ещё хуже, но подозреваю, что на лице кровь не его. От этого оживают воспоминания – белый дракон впивается в шею второго зверя. Я сглатываю.

Николаус берёт стул, садится напротив, молча задирает мою ногу и кладёт к себе на колени. Я дёргаюсь и шиплю:

– Какого дьявола, Морелли?

– Сними это, – он указывает на разодранные чулки.

– Ты сдурел? – возмущаюсь зло.

– Я обработаю твои колени, Солиер, – он сжимает губы и как-то устало смотрит на меня. – Просто сними чёртовы колготы, или что там у тебя на ногах! От них всё равно никого проку.

У дракона и правда не очень бодрый вид. Не скажу, что мне его жалко, но внутри что-то тянет… Всё-таки сочувствие?

Я встаю с дивана, приподнимаю платье и стягиваю один чулок. Едва сдерживаю ругательство, потому что он цепляется за разодранные в кровь колени. Стягиваю второй. Морелли смотрит на мои ноги, встречает мой взгляд и улыбается уголком губ, а затем снова демонстративно опускает глаза ниже, чем следовало бы. Этот дракон неисправим. Я сажусь обратно на диван, напротив него, и закидываю ногу Морелли на колено. Специально провоцирую Николауса. Остаточный адреналин всё ещё гуляет по крови, делая меня безрассудной.

Лёгкое удивление в аквамариновых глазах заставляет меня упиваться своей маленькой победой. Таких мужчин как Морелли всегда хочется разгадать, вывести на чуждые им эмоции, сковырнуть этот непробиваемый ледяной панцирь и заглянуть внутрь.

И дракон отвечает на игру. Ведёт горячей ладонью по ноге, на губах застывает похабная улыбка, его взгляд следит за движением руки, оглаживает вместе с ней мою кожу, не пропуская ни сантиметра.

Дыхание заходится от этих медленных тягучих прикосновений. Николаус ужасающе прекрасен в эту минуту. В крови, грязи, всклоченный и непохожий на себя – идеального аристократа, одетого с иголочки, с чётко выверенными движениями, безупречными манерами.

Я снова вспоминаю белого дракона с аквамариновыми глазами и слегка прикрываю веки. Страшное огромное чудовище. Совершенное зло. Совершенное в своей красоте.

Он оглаживает колено и поднимает на меня горячий взгляд. Я проигрываю, отворачиваясь, изучаю картину на стене.

Николаус хмыкает, берёт ватный тампон, наносит на него какую-то жижу и проводит по колену. Щиплет так сильно, что на глаза наворачиваются слёзы, я терплю и сжимаю зубы.

– Больно? – безэмоционально уточняет Морелли.

– Терпимо, – выдавливаю я.

Он ставит мою ногу на пол и берёт вторую. Его прикосновения неожиданно мягкие и осторожные.

– Ты испугалась меня, – Николаус на секунду поднимает взгляд, сквозная чернота его расширенных зрачков сейчас особо остро выделяется в центре зелёно-голубых глаз. – Не поняла, что это был я?

Выдёргиваю свою ногу из его рук и откидываюсь на диван:

– Я знала, что это ты.

– Почему тогда боялась? – поднимает бровь Морелли.

– Ты дракон.

Он встаёт со стула, глядит на меня сверху вниз, ухмыляется и проводит рукой по запачканным в крови и грязи волосам:

– Очень грязный дракон.

Я молча закидываю ноги на диван и обхватываю себя руками.

Николаус разворачивается и уходит, до меня доносится: