– Не забрались бы они туда! – сказала Сванхейд.

– Я найду их и там! – решительно заверил Бер. – Не будет у меня другой цели в жизни и другого пути, пока я не найду их, всех пятерых, и не заставлю ответить.

Говоря это, он поймал восхищенный взгляд Правены – наконец-то она слышала те единственные слова, что могли ее утешить.

– Я так понимаю, на словен и даже на мерю и мерянскую русь мы можем полагаться как на союзников, – сказал Алдан. – Но вот на те народы, что живут за ними… на всех этих булгар и тем более хазар с сарацинами… Наши враги им скорее будут друзьями.

– Надо постараться догнать их, пока они не добрались до хазар. Я не намерен медлить – как только мой знатный родич отсюда уберется, я сам пущусь в дорогу.

– Сколько ты возьмешь людей? – спросил Лют.

– Их, подлецов, всего пятеро. Если я возьму десять человек… ну, пятнадцать… двадцать, пожалуй, уже многовато, – то мне хватит сил с ними управиться. Тут главное – напасть на след.

– А ты знаешь их в лицо?

– Н-нет. – Этот простой вопрос Бера смутил. – Не могу сказать, что знаю. Я их видел… видел людей, что держались возле князя, но не знаю, которые из них были те, кто нам нужен.

– И как же ты будешь их искать?

– Такие люди заметны. Куда бы они ни забрались, весняки чужаков приметят. Они не смогут прикинуться кем-то другим, даже нашими, северными русами – у них южный выговор. Если расспрашивать о чужаках, легко напасть на след.

Лют и Алдан озадаченно переглянулись. Некая правда в этом рассуждении была, но поиск вслепую сулил мало надежды.

– О божечки, Бер! – Малфа всплеснула руками. – Да если ты нос к носу столкнешься с тем же Градимиром и Добрятой, и они будут молчать, ты пройдешь мимо и не поймешь, что они-то тебе и нужны!

– Я в Силверволле не был, но едва ли там так много людей, чтобы чужаки могли спрятаться. Главное найти кого-то из местных, чтобы помогли разобраться, кто там свой, а кто чужой.

– С тобой должен быть кто-то, кто знает их в лицо, – возразил Алдан.

Бер промолчал: он был не настолько упрям, чтобы спорить с очевидным.

– Еж твою ж мышь… – пробурчал Лют.

Он прекрасно знал всех пятерых злодеев, но должен был возвращаться в Киев вместе со Святославом.

– Не смотри на меня! – Малфа помотала головой. – У меня дитя новорожденное, а старший мой отныне князь в Гардах. И я… осенью я наконец выйду замуж!

– Да ну! Что ты говоришь!

Забыв о прежнем разговоре, вся родня уставилась на нее.

– Я говорила с Дедичем… после пира, когда уже в лодки садились. Он сказал, что если я за него не выйду, то он сделает так, чтобы меня забрал Ящер. – Малфа натянуто усмехнулась. – До осени шум поуляжется, и мы устроим свадьбу, как у людей водится… Да сейчас ведь и нельзя, пока мы «в печали»[11]…

Правена помнила Дедича – мужчину средних лет, яркого облика – темно-русые волосы, рыжая борода, черные брови и голубые глаза, – кто так красиво пел под гусли на поминальном пиру, а до того сумел вызвать духи двух убийц, что сами не пережили своего злодеяния. О том, что его связывает с Малфой, она пока не знала, но видела, что весть о свадьбе всех родичей весьма обрадовала. Все загомонили, обсуждая новость; Малфа предупредила, что от Святослава ее желательно скрыть, и все понятливо закивали. Мало ли что придумает князь с досады, узнав, что женщина, при старейшинах отвергшая его самого, в тот же день обручилась с другим. Здесь, в кругу ближайших родичей, никто не ждал добра от Святослава, и это Правену ничуть не удивляло. Она порадовалась бы за Малфу – та была явно рада этому решению своей судьбы, – но куда больше ее занимал долг перед собственным мужем.