Кьяра вздохнула.

– Бедный ваш принц Джордано. Он, конечно, оставил затею с браком.

Теперь вздохнул Марио.

– Бедная ваша кронпринцесса Вильгельмина. Принц готов ей отдать руку и сердце не во имя государственных интересов, а потому, что влюблен в нее без памяти. Боюсь, ей от него так просто не отделаться. А мне приходится прилагать все усилия, чтобы его сердце не разбилось окончательно. И королева не отказалась бы от этого союза.

– Не откажется, – вставила Кьяра. – Принцесса Вильгельмина отвадила кучу женихов, применяя при этом скверные шутки. Наверное, кроме принца Джордано никого и не осталось. Кстати, а что думает король Лоренцо о печалях своего сына?

– Король считает, что принц сам разберется. Его гнетут другие заботы, например, отсутствие детей у его наследника.

– Да, безусловно, это очень важно, – пробормотала Кьяра, снова пытаясь вытащить из памяти нужную информацию: когда и на ком женился тусарский кронпринц Донато. Но на этот раз озарение не постигло ее, и тайны тусарского двора остались неразгаданными. Граф Риччи, конечно же, промолчал.

– Ну что ж, – выдохнула Кьяра. – Я со своей стороны могу лишь выразить надежду, что твоя миссия увенчается успехом. Королева Фредерика по достоинству оценит твои старания и страдания во имя этого брака, и домой ты увезешь послание для своего короля, которое положительно скажется на твоей карьере.

Она с удовлетворением отметила, что брови графа поползли вверх от удивления. «Так ему и надо, – мстительно подумала Кьяра. – Похоже, теперь он перестанет считать меня невежественной бродяжкой. Хотя какое мне дело! Подумаешь – мнение какого-то жалкого посла». Однако Кьяра непроизвольно нахмурилась и нервно сжала рукой бокал.

– Думаю, с моей карьерой все будет прекрасно в независимости от того, провалю я это дело с браком или нет, – рассмеялся Марио, и она не поняла его веселости.

У Кьяры появилось чувство, что этот тусарский дворянин играет с ней в какую-то странную игру, правил которой она не может понять. Это одновременно и злило ее и вызывало жгучее непреодолимое любопытство. Щекотала нервы и мысль о том, что она нарушает закон, покрывая мага, присутствующего в столице без разрешения властей.

Кьяра не была приверженцем острых ощущений, справедливо считая, что усложнять жизнь собственными руками – верх человеческой глупости. Все яркие, волнующие и тревожащие события ее жизни, которых, хвала Хору, случалось на ее коротком веку не так много, обычно вызывали у нее головную боль и раздражение. В детстве она с изумлением слушала обрывки историй Зигмунда Корфа о том, как он снова с ловкостью вышел победителем из очередной непростой истории, которую сам же и запутал.

Тогда Кьяра решила, что уж ей-то никогда не придет в голову усложнять свою жизнь да еще и подходить к этому процессу творчески. Но теперь она смотрела на своего загадочного нового знакомого и думала над тем, как раскрыть истинные мотивы его присутствия в столице Илеханда. В том, что здесь есть, что раскрывать, Кьяра была уверена. На это указывало его ненавязчивое, но заметное превосходство в разговоре с ней. «Если человек надменен и насмешлив – значит, он знает гораздо больше тебя. Лишить его этого преимущества можно, если правильно заговорить с ним», – вспомнила Кьяра слова Зигмунда. Но как заставить говорить этого тусарского графа, который был еще и магом? Кьяра опустила взгляд и увидела шероховатый бок шкатулки, которая все еще лежала рядом с ней на кресле. Она взвесила в уме все «за» и «против», попыталась представить последствия своих действий, не нашла ничего страшного, и, приветливо улыбнувшись, посмотрела на графа Марио Риччи. В конце концов, деловой разговор вполне можно совместить с невинным флиртом.