– Маг утверждал, что принц заметил Фике на празднике Смены Сезона во дворце и решил завладеть ей. На этот маскарад ее привел я, и я же должен был освободить ее. – Озан сжал кулаки. – Так я тогда решил. Получается, что этот граф просто провел меня, как младенца.

– Он не мог знать, кто мы, – возразил Кадир.

– Зато ты чуть не погиб на моих глазах. – Озан на миг отвернулся. – Ты не представляешь, что я почувствовал, когда понял, что сам привел тебя к смерти. Как будто весь мой мир перевернулся, и я словно увидел себя со стороны.

Последовало неловкое молчание. Кадир почувствовал, как внутри появляется приятное тепло, которого он не ощущал с тех пор, как умер отец.

Герцогиня Албертина прокашлялась.

– Какие бумаги вы передали его высочеству, хан эфенди, и где они могут быть? – спросила она. – Я хочу знать, почему тусарский аристократ и посол короля оказался предателем и напал на своего принца.

– Простите, миледи, – посмотрел на нее Кадир. – Но про содержание бумаг я смогу ответить только своему эмиру или королю Тусара.

– Вы обещали мне откровенность, – напомнила герцогиня.

Кадир твердо выдержал ее взгляд. Он не упомянул об илехандской тюрьме, где сидел Озан, и не собирался рассказывать о содержимом бумаг графа Риччи.

Герцогиня Албертина выпустила Кадира из цепких объятий своего взгляда и перенесла внимание на принца Джордано.

– Ваше высочество, эти бумаги при вас? Если ответ «да», то моргните.

Ресницы принца не двинулись.

– Вы знаете, где бумаги? – продолжала Албертина.

И снова последовал отрицательный ответ.

– Ты передал их лично принцу? – спросил у Кадира Озан.

– Нет. Я отдал запечатанный пакет стражнику у покоев принца, и тот обещал проследить.

– Капитан Корнеро! Подойдите! – во все горло по-тусарски закричала Албертина, и Кадир чуть вздрогнул. Наверное, герцогиня Синих Камней ко всем своим прочим достоинствам еще и неплохо поет.

От группы охраны отделился человек, подошел к герцогине, оправил порванный рукав колета и почтительно вытянулся.

– Во время праздника Смены Сезона в королевском дворце приходил пакет с бумагами для его высочества? – строго спросила Албертина.

Кадир все больше восхищался тусарской герцогиней несмотря на то, что она чуть не застрелила его.

– Да, ваша светлость, – ответствовал капитан после нескольких секунд раздумья. – В это время была моя смена.

– И что вы с ним сделали?

– Отнес в апартаменты его высочества, ваша светлость, как и было велено, – еще больше вытянулся капитан.

Герцогиня снова посмотрела на лежащего принца Джордано, который выразительно вращал глазами, и задумчиво потерла подбородок.

– В комнатах его высочества еще кто-то был, капитан Корнеро?

– Нет, ваша светлость. Но почти сразу пришел его светлость Лючано. Я виноват, ваша светлость?

– Можете идти, капитан, – вздохнула Албертина, и ее плечи поникли. – Вы ни в чем не виноваты.

Кадир молчал, косясь на брата. Тот сидел неподвижно, смотря прямо перед собой. Кадир встал, подошел к сгорбившейся герцогине и присел рядом с ней. Его знаний тусарского хватило, чтобы понять разговор.

– Бумаги были у вашего сына, – сказал он. – Принц Джордано ничего не знает о них.

– Что же в этих бумагах? Что за страшная тайна? – прошептала герцогиня, поднимая влажные глаза на Кадира. – Если мой Лючано умер из-за нее…

Кадир проглотил вставший поперек горла комок и легко коснулся ее плеча, желая утешить. Она вытерла выступившие слезы и благодарно сжала его ладонь.

– Нет, не отвечайте мне, – сказала она. – Я благодарю Бога, что не убила вас. Я бы принесла горе вашей матери. Родители не должны жить дольше своих детей.