– Кому вы передали вещи?

– Женщине. Брюнетка с длинными волосами, в солнцезащитных очках. Я еще удивился. На лестничной площадке было не слишком светло, к чему очки?

– В квартиру вас не пригласили?

– Конечно, нет. Я позвонил в дверь, та женщина ее открыла и взяла вещи. Всё.

– Она ничего вам не сказала?

– Поблагодарила и извинилась за причиненное беспокойство.

– А вы ни о чем ее не спросили?

– У нас не принято расспрашивать клиентов.

– Она ведь не совсем ваша клиентка, не так ли?

– Если бы я был следователем прокуратуры, возможно, и поинтересовался бы чем-нибудь. Но в нашей работе, чем меньше болтаешь, тем лучше. И вообще… Передача вещей не повод завязать беседу.

– Да, – вынужден был согласиться Вересень. – Чаевые передала вам она?

– Что вы прицепились к этим чаевым?

Вопрос с оплатой доставки почему-то сильно нервировал Кирилла, из чего следователь сделал вывод, что их размер был достаточно большим, чтобы не посвящать в детали дела вышестоящее руководство. Но их явно не хватило, чтобы ушлый портье скрыл манипуляцию с вещами от представителя правоохранительных органов.

– Еще раз уточним детали, Кирилл. Двадцать третьего утром звонил сам Лоденбах?

– Да. Во всяком случае, он представился Вернером Лоденбахом. Сказал, что занимает номер семнадцать. Как видите, тут все сходится.

– Он ведь немец, не так ли?

– И что?

– Просто пытаюсь понять, на каком языке вы общались. Вы знаете немецкий?

– Конечно, – на лицо Кирилла взбежала самодовольная улыбка. – А еще – английский. Немного говорю по-французски и по-испански. Могу объясниться на итальянском.

С таким счастьем – и прозябать в гостинице, пусть и четырехзвездочной, – мысленно удивился Вересень.

– Коплю деньги на Эм-Би-Эй, – как будто прочитав его мысли, сказал портье. – Мечтаю о Массачусетском университете. Но с Лоденбахом мы разговаривали по-русски.

Что такое таинственная аббревиатура Эм-Би-Эй, следователь уточнять не стал, – чтобы лишний раз не вызывать у поганца Кирилла чувство внутреннего превосходства. Наверняка какой-то хитро сделанный сертификат, дающий право выбиться из серой массы и примкнуть к интеллектуалам.

– Лоденбах беспокоился о вещах. Чтобы те не пропали. А говорил он с сильным акцентом. Но понять, чего он хочет, не составило труда.

Вещи. Такой парень, как Кирилл, наверняка, перетряс их всех, до последней нитки. Конечно, вряд ли хотя бы одна нитка застряла в этих акульих зубах, – для этого молодой человек слишком осторожен. Но поинтересоваться содержимым багажа Вернера Лоденбаха ему ничто не мешало.

– Расскажите мне о вещах, Кирилл.

– Каких вещах?

– Которые вы отвезли на Марата. Вы ведь собирали сумку в номере.

– Да не было там ничего особенного. Туалетные принадлежности, как я уже сказал. Несколько журналов… э-э… по экономике и финансам, на немецком и английском. И еще какой-то журнал. Я бы сказал – развлекательный.

– Специфически развлекательный? – уточнил Вересень.

Кирилл покраснел.

– Почему? Обычный. Про музыку, про кино. Такие любят подростки. Самих вещей было немного. Джинсы, свитер, две рубахи. Пара галстуков, шейный платок. Вроде все.

– Негусто.

– На четыре дня вполне достаточно.

– Ну, а какие-нибудь бумаги? Ежедневник, записная книжка?

– Нет.

– Ноутбук, планшет?

– Кто же оставляет в номере планшет? – искренне удивился Кирилл. – Такие вещи держат при себе.

– Ну, хорошо. А самого Вернера Лоденбаха вы видели?

– Вы разве не поняли? Вещи забрала женщина.

– Я не имею в виду тот день, Кирилл. Может быть, раньше? В гостинице?

И снова послышался акулий лязг.

– Один раз. Двадцатого утром, около девяти.