– Даже странно, – подняла брови девушка. – Я думала, что вы там уже и забыли, что такое техника. Все своим Папашам молитесь и людей вешаете.

– Не совсем так, – примиряюще покачал головой Халеф. – Хотя кое в чем ты, наверное, права. Я и сам думаю, что ничем хорошим это не кончится.

– Кончится тем, что к вам придут Солдаты, вот увидишь. И поделом. Нечего на ровном месте с ума сходить. Идем, пора завтракать.

Завтрак, состоявший из жареной рыбы в густом грибном вареве, Халеф проглотил одним махом. Облизав ложку, юноша сложил на животе ладони и поднял на Вири умоляющие глаза.

– Нет, – сказала она. – Никакой добавки. Мне не жалко, тут на всех хватит, но тебе еще нельзя. Дед сказал, что у тебя почти атрофировался желудок. Если сразу натрескаться до отвала, можешь ноги откинуть. Иди лучше, сиди на солнышке.

– А погулять можно? – поинтересовался Халеф.

– Тоже нет. Гуляй себе в саду, но к реке не спускайся.

Халеф церемонно поклонился и вышел.

Ближе к полудню появился судья. Сидя среди цветущих фруктовых деревьев, Халеф услышал, как возле ворот остановился фырчащий автомобиль, скрипнула калитка, и до его слуха донесся негромкий голос Бурка – очевидно, тот приехал не один. Вскоре за спиной юноши треснуло, раскрываясь, окно. Он обернулся, чтобы через неплотные шторы различить смутный силуэт судьи и его гостя, очевидно, высокого сухого мужчины с неестественно прямой спиной. Не видя Халефа, они негромко заговорили на мариш. Бен Ледда, невольно прислушиваясь к разговору, так и не сумел ничего понять: мариш был для него совершенно чужим.

И все же несколько слов врезались ему в подсознание настолько крепко, что он еще долго размышлял о том, что бы они могли значить: Бу Бруни и «пророчество», произнесенное на его языке, причем собеседник Бурка повторил это слово несколько раз. Халеф не помнил, что такое Бу Бруни – имя? место? – но мог спорить, что совсем недавно он знал это очень хорошо.

В центральном посту управления ярко светились неприятно-белые потолочные плафоны, где-то за пластиком переборки едва слышно гудел какой-то механизм. Тон гудения то и дело менялся, свидетельствуя о неисправности, но сейчас никому из присутствующих и в голову не пришло бы рабраться, что там случилось. Все были заняты собственными мыслями, по большей части весьма и весьма тягостными.

Здесь собрались все пятнадцать человек экипажа, за исключением главного механика Блаза, находившегося сейчас в двигателях. Они ждали, когда Блаз, заканчивавший ревизию главного триггера, вынесет свой приговор.

Тягостное молчание решился прервать командир – рыжеволосый мужчина лет сорока по имени Рукка.

– Я, кажется, высчитал, что за неполный год мы сможем развернуться и взять курс на возвращание, – медленно сообщил он, поднимая голову от панели главного навигационного вычислителя. – Топлива должно хватить. Я, конечно, не уверен…

Здесь никто и ни в чем не был уверен.

Не они строили этот звездолет, не они рассчитывали и испытывали эту сложнейшую конструкцию, способную донести человека до далеких звезд – их лишь научили ею пользоваться, да и то кое-как, наскоро, не особенно заботясь о результате. Да и учили их всех не вчера. За прошедшие годы что-то успело подзабыться, а что-то и намертво выветриться из памяти. Поднимаясь на борт своего корабля, бен Рукка испытывал сложные чувства. С одной стороны, он был охвачен гордостью за себя, ведь именно ему Сыновья доверили святую миссию поиска Великих Отцов, давно ушедших к звездам и завещавшим своим непутевым сыновьям вечную Верность, не знающую ни срока, ни сомнений. С другой стороны, провинциальный проповедник бен Рукка довольно смутно помнил то, чему его когда-то учили еретики, упрятанные в снегах Трандарских гор.