– Командор? – Моррис явно не решался переходить на «просто Марк», но и «святым отцом» звать перестал. – Место, куда мы должны попасть… что оно из себя представляет?

Судя по шелесту и еле слышимому хрусту, Моррис сворачивал одну из трех самокруток на «дорогу». Дуайт бросил курить табак, и Моррис, уважавший его в меру сил, старался курить не более трех самокруток на день пути. Внутри броневика. Правда, самокрутки оказывались немаленькими, да и начинял он их чем-то очень и очень крепким.

– Сеть из нескольких бункеров и связующих ходов. Довольно большие помещения с хитрой системой коридоров, офисов, подсобных помещений и самих лабораторий с испытательными стендами и залами.

Марк достал один из своих револьверов. Ершики, масленка и полоска ткани появились вслед за оружием.

– Там опасно. И страшно. Мои братья, побывавшие в лаборатории, вернулись потрясенными. Но комплекс был нужен, вернее, его тайны. Разгадай их… кто знает, что получится.

Дуайт покачал головой. Когда командоры чего-то опасаются или о чем-то переживают, стоит ждать большой беды. Нервы у святых отцов отличаются завидной крепостью, не чураясь самых серьезных потрясений.

– А в чем опасность? – Моррис чиркнул спичкой, прикуривая. Зашипела, разлетаясь бенгальским огнем, фосфорная головка. Сладковато и тяжело запахло табаком. Латакию сюда, в Анклав, везли из Виргинии, стоил этот табачный сорт немало, пусть и не пользовался особой популярностью. А вот Моррис его порой весьма любил.

Густой и пряный аромат потек внутри «Кугуара». Никто не возмущался: дорога, она и есть дорога. Комфортно должно быть всем. Пусть, конечно, и в меру. Зато Моррис любил остановки, добавляя к трем самокруткам обычные сигаретные перекуры.

«Кугуар» катил по остаткам автострады. Шоссе номер какой-то, порванная артерия погибшей от гнева Господня страны. Ветер мел перекати-поле, песок, пыль, мириады останков жуков, муравьев, термитов и прочей братии. Ветер хлестал по бортам броневика, желая попасть внутрь.

Небо привычно хмурилось. Скручивало себя в выцветшие желтые спирали, стараясь ядовито плюнуть вниз. Старая знакомая картина: буря, очередной маленький и огромный катаклизм. В Форте наверняка закрывают жалюзи, затягивают запоры герметизации, готовят маски с баллонами. И зря. Земля Дьявола любит обманывать. Дразнит и пугает надвигающейся бедой, темнеет аспидными полосами, чтобы уйти к пустыне.

Да так поступала не только природа. Что там говорить, если его Изабель имела от него тайны? Скрывала дела с Церковью, просто молчала и ничего не рассказывала?

Дуайт почесал зудящую моко. С женщинами всегда так. Ты думаешь – все, забыл. Но не тут-то было. Старая любовь, она, что и говорить, неожиданна и коварна, прямо как… как… Дуайт не смог придумать, как что именно коварна старая любовь.

Броневик вовсю мчался вперед. Серая пыль, смешиваясь с серым песком, тянулась шлейфом. Хрустела под наполовину вытертыми покрышками, жадно тянулась в щели машины. Порой похрустывала уже на зубах пассажиров.

Мерно гудел двигатель, защищенный, кроме металла, дополнительным полимерным кожухом. Тихо и едва слышно сопел не дождавшийся ответа и разом уснувший Моррис. Щелкал четками командор. Сжавшись калачиком, читала книгу Мойра. Дуайт довольно кивнул. Ехать почти двое суток, не меньше. За это время успеется и переговорить обо всем, и надоесть друг другу, и страстно желать выбраться за надежные, крепкие и добрые борта. А пока можно и помолчать.

Дуайт сел удобнее и снова припал к панораме.

Пустота. Накатывающая издалека ночь. Пожелтевшая юкка. Торчащая перьями острая и жесткая трава. Кружащий вдалеке крылатый хищник. Изредка мелькающие за проволочными заборами зеленые поля. Милый родной край.