Менее чем через полгода они поженились. Их родители не поскупились и устроили им сказочно прекрасную свадьбу. ЗАГС, церковь, экипаж из четырех белых лошадей. Торжество с участием двухсот гостей в замке в Бад-Хомбурге. Свадебные фотографии в парке под могучим кедром. Медовый месяц на Крите. После второго государственного экзамена он получил место в одной из лучших канцелярий Франкфурта, которая занималась вопросами хозяйственного и налогового уголовного права. Он очень хорошо зарабатывал, и они смогли купить себе участок земли под строительство и построить дом своей мечты. Потом появилась на свет их дочь, которую он любил больше всего на свете, затем сын. Все было замечательно. Летними вечерами со своими друзьями и соседями они устраивали пикники, зимой ездили кататься на лыжах в Китцбюэль, а летом на Майорку или на Зилт. Он защитился, получил долю в компании – в тридцать с небольшим лет – и стал специализироваться в области уголовного права. Его доверителями были теперь не лица, уклоняющиеся от уплаты налогов, или неудавшиеся предприниматели, а убийцы, похитители, шантажисты, насильники и торговцы наркотиками. Родителям его жены это не нравилось, но для Бритты это не имело никакого значения. Он зарабатывал больше, чем мужья ее подруг, и они могли позволить себе все, что хотели.

Да, жизнь была великолепной, пусть даже ему приходилось работать по восемьдесят часов в неделю. Успех пьянил, пресса называла его новым Рольфом Босси[11]. Он как ни в чем не бывало вращался в кругах своих знаменитых клиентов, они приглашали его на дни рождения и свадьбы. Не моргнув глазом, он брал по тысяче марок за час и учитывал в расчетах со своими доверителями каждый пфенниг.

Все это осталось в далеком прошлом. Вместо «Мазерати Кватропорте» и «911 Турбо» он ездил теперь на древнем мотороллере. Виллу с садом, бассейном и всей прочей мыслимой роскошью он поменял на жилой вагончик. Но хотя внешние атрибуты жизни изменились, он остался тем же самым человеком со всеми тайными желаниями, мечтами и стремлениями. Часто ему удавалось их сдерживать, но не всегда. Порою его внутренний порыв был сильнее любого разума.

Он миновал последние дома Лангензельбольда. Теперь оставалось всего три километра. Дом было найти непросто, и это было предусмотрено его обитателями. Тогда они очень долго занимались поисками, пока не нашли то, что им было нужно: обветшалую крестьянскую усадьбу с большим участком земли позади лесного массива, которую не было видно ни с одной дороги. Он не был здесь уже несколько лет и поразился, когда увидел то, что они из этого сделали. Он остановил мотороллер перед двухметровыми железными воротами с зубцами и тотчас попал в поле зрения камер наблюдения, управляемых сигнализаторами движения, которые направили на него свои объективы. Крестьянская усадьба стала неприступной крепостью, окруженной забором, изнутри оснащенным светонепроницаемым брезентом. Он снял шлем.

– Benvenuto, Dottore Avvocato[12], – раздался резкий голос из переговорного устройства. – Ты приехал точно к обеду. Мы за амбаром.

Двухстворчатые ворота медленно распахнулись, и он въехал внутрь. Там, где раньше стояли хлев со свинарником и хранились тонны старого навоза, теперь располагался скрапный двор. В полностью реконструированном амбаре была мастерская, на вымощенной площадке перед домом стояли сверкающие хромом «Харли-Дэвидсоны», рядом с которыми его убогий мотороллер выглядел бедным родственником. На другой стороне в большом вольере, за вызывающей доверие своей надежностью решеткой лаяла пара стаффордширских бультерьеров. Он взял под мышку картонную папку и пошел вокруг амбара. Возможно, он бы испугался, если бы не знал, что его там ждет. На большом поворотном гриле шипели стейки, а за столами на скамейках сидела компания, общий срок заключения которой составлял, наверное, порядка тысячи лет. Один из мужчин, здоровый, как бык-великан, c аккуратно выстриженной бородой и в косынке, поднялся со своего места в тени и подошел к нему.