– Но ведь мой сын Василий доводится Михаилу Всеволодовичу двоюродным племянником, – нахмурившись, промолвила Феодосия Игоревна. – Это ли не ближняя родня?

– Двоюродных племянников у Михайлы много, – заметил Изяслав Владимирович, – но далеко не все они ему по сердцу. Вот в чем дело, краса моя. После гибели на Калке твоего мужа и свекра семья ваша угодила в опалу к Михайле-подлецу, который сначала сел в Чернигове, а затем в Киеве. Помнишь, наверно, душа моя, как изгойствовали родные братья твоего супруга, Иоанн и Гавриил. Михайло гнал их отовсюду, как чумных. Где ныне Гавриил, никто не знает. Иоанн княжит покуда в захудалом Дедославле на самой окраине Окских земель. Но надолго ли? – Изяслав Владимирович помолчал и добавил: – Удивительно, что Михайло-мерзавец до сих пор не лишил княжича Василия и тебя, краса моя, козельского стола. Полагаю, у Михайлы просто руки до вас не дошли. Погряз он в грызне с Мономашичами из-за Киева. Но теперь-то Михайло-негодяй может торжествовать: смоленских Мономашичей он разбил, а суздальских Мономашичей татары разбили в пух и прах!

Изяслав Владимирович сделал многозначительную паузу, держа Феодосию Игоревну под прицелом своих темных недобрых глаз.

– Ныне-то Михайло силен полками и руки у него развязаны, – озабоченно вздохнул Изяслав Владимирович. – Чувствую, скоро полетят головы неугодных Михайле князей. Сперва Михайло приберет к рукам Вщиж, потом Курск, а там, глядишь, и до Козельска доберется. Так что смекай, краса моя.

– Намеки твои мне понятны, княже, – сказала Феодосия Игоревна, с трудом сдерживая подступившее волнение. – Ты лучше присоветуй, что нам с Василием делать, дабы изгоями не стать.

– Выход тут один, душа моя, – без раздумий ответил Изяслав Владимирович. – Замуж тебе нужно выйти за князя не робкого десятка и с сильной дружиной.

– Немолода я уже, чтобы под венец идти, – усмехнулась Феодосия Игоревна. – Мне ведь уже за сорок. Кто на такую невесту позарится?

– Я готов венчаться с тобой хоть завтра, краса моя, – промолвил Изяслав Владимирович, чуть подавшись вперед и крепко стиснув своими сильными пальцами подлокотники кресла. – Годы тебя совсем не состарили, Федосьюшка. Дивно хороша ты лицом и телом, как спелая ягода! Ну, пойдешь за меня? – Изяслав Владимирович подмигнул своей собеседнице. – Будешь за мной, как за стеной каменной! И сына твоего я никому в обиду не дам. И дочери твоей я подыщу жениха видного. Соглашайся, душа моя! Это дело верное!

– Экий ты быстрый, княже! – смущенно пробормотала Феодосия Игоревна, залившись ярким румянцем. – Скоро сказка сказывается, а сватовство скорым не бывает. Мне с детьми посоветоваться надо и с боярами своими потолковать.

– Чего вола за хвост тянуть! – Изяслав Владимирович раздраженно пожал широкими плечами. – У всех твоих советников, княгиня, зуб на меня имеется, поэтому все их речи мне наперед ведомы. А дети твои еще несмышлены, душа моя, полагаться на их мнение глупо.

– Не серчай, князь, – сказала Феодосия Игоревна, – но у меня так заведено: сначала дума, потом решение. Ты ведь не пустяк какой-нибудь мне предлагаешь. К серьезному делу и подход должен быть серьезным.

– Ладно, княгиня, – Изяслав Владимирович махнул рукой, – кумекай со своими боярами над моими словами. День-другой я могу подождать, но не дольше этого. Войско под Брянском вот-вот соберется, а мне это войско надлежит в поход вести.

Бояре козельские, к удивлению Феодосии Игоревны, в большинстве своем прислушались к мнению Матвея Цыбы, человека не глупого и осторожного. Боярин Матвей Цыба ратных трудов всегда сторонился, предпочитая худой мир доброй ссоре.