В это утро в «Веселом Роджере» несколько человек встали рано.

Было восемь часов, когда Линда, сидевшая за туалетным столиком, перевернула толстый томик кожаным переплетом вверх, провела по нему рукой и посмотрела на свое лицо в зеркале: губы поджаты, зрачки сужены.

– Я сделаю это… – выдохнула она.

Сняв пижаму, Линда переоделась в купальник, поверх него накинула халат, а на ноги надела сандалии.

Выйдя из номера, девушка направилась по коридору. В дальнем конце находилась дверь, ведущая на балкон, откуда к скалам внизу спускалась наружная лестница. К скале была прикручена железная лесенка, ведущая к самой воде, которой многие постояльцы пансионата пользовались для того, чтобы быстро окунуться до завтрака, поскольку это отнимало меньше времени, чем спуск к основному пляжу.

Спускаясь по лестнице вниз, Линда встретила своего отца, который поднимался навстречу.

– Рановато ты сегодня, – сказал тот. – Хочешь искупаться?

Линда молча кивнула.

Они разошлись.

Однако вместо того, чтобы спуститься к скалам, девушка повернула налево в обход пансионата. Она вышла на дорожку, которая вела к дамбе, соединяющей остров с большой землей. Был прилив, и дамба скрылась под водой, однако у маленькой пристани качалась лодка, на которой переправлялись постояльцы пансионата. Лодочник куда-то отлучился.

Линда спрыгнула в лодку, отвязала ее и взялась за весла.

Хозяйка магазина только что сняла ставни и подметала пол. Увидев Линду, она удивилась.

– Вот так дела, мисс, вы сегодня рано!

Сунув руку в карман халата, девушка достала деньги и приступила к покупкам.

Когда Линда вернулась в пансионат, перед дверью ее номера стояла Кристина Редферн.

– А, вот ты где! – воскликнула Кристина. – А я-то думала, что ты еще не вставала!

– Нет, я уже сходила искупалась, – ответила Линда.

Заметив у нее в руках сверток, Кристина удивленно сказала:

– Как рано сегодня доставили почту…

Линда залилась краской и, смутившись, неловко выронила сверток. Тонкая бечевка лопнула, и содержимое раскатилось по полу.

– Зачем ты накупила свечей? – воскликнула Кристина.

Но, к счастью для Линды, она не стала дожидаться ответа, а продолжила, помогая собрать покупки:

– Я пришла, чтобы спросить, не пойдешь ли ты сегодня утром со мной в бухту Чаек. Я хочу сделать там несколько набросков.

Линда с готовностью согласилась.

За последние несколько дней она уже не раз сопровождала Кристину. К живописи та была равнодушна, но, возможно, нашла в ней предлог ус-покоить свое самолюбие, поскольку ее муж теперь уже почти все свое время проводил с Арленой Маршалл.

Сама Линда становилась все более угрюмой и раздражительной. Ей нравилось проводить время вместе с Кристиной, которая, поглощенная работой, почти не говорила. Для девушки это было все равно что находиться в полном одиночестве и в то же время иметь хоть какое-нибудь общество. Между ней и Кристиной установилась симпатия, вероятно, основанная на обоюдной неприязни по отношению к одному и тому же человеку.

– В двенадцать у меня теннис, так что нам лучше выйти пораньше, – сказала Кристина. – Как насчет половины одиннадцатого?

– Хорошо. Буду готова. Встречаемся в фойе.

Сбегая вниз по лестнице, Линда налетела на Розамунд Дарнли, выходящую из обеденного зала после позднего завтрака.

– Ой! Простите, мисс Дарнли!

– Чудесное утро, не правда ли? – приветливо сказала та. – После вчерашнего трудно в это поверить.

– Согласна. Мы с миссис Редферн идем в бухту Чаек. Я обещала встретиться с ней в половине одиннадцатого. Кажется, я опаздываю…

– Нет, еще только двадцать пять минут одиннадцатого.