А вот ежели черниговскую рать удастся собрать до второго вторжения или оно и вовсе не последует этим летом – что же, тогда войско базилевса нагрянет в Волжский Булгар с ответным визитом. Благо храбрые булгары в моем прошлом оказывали врагу яростное сопротивление, поднимая восстания аж до 1278 года, а в 1239-м, к примеру, им удалось целиком освободить свою страну.

Правда, поднятое сыновьями последнего эмира восстание, быть может, самое крупное и успешное за всю историю монгольских завоеваний, было показательно утоплено Батыем в крови.

Однако же, ударь мы по Булгару этим летом, сама земля заполыхает под ногами поганых. И наши шансы на победу мне совершенно не кажутся призрачными – вполне может случиться так, что монголы будут разбиты окончательно. А древняя Русь обретет настоящую государственность не в пятнадцатом веке, а заметно раньше, что изменит не только историю будущей России, но, быть может, и всей Европы.

Вот только как бы ни были хороши мои планы в мыслях, но, как там говорится в поговорке, гладко было на бумаге, да забыли об овраге… Разработанная в считаные дни, в течение которых я всю голову сломал, чтобы согласовать этапы операции по времени, она завязана также на мне. Ибо исполнение столь грандиозной интриги я не смог доверить никому другому. Но между тем мне будет достаточно просто простыть и слечь с температурой, чтобы сроки воплощения планов сдвинулись бы и все события пошли бы вразнос. Да и не может все пройти так гладко, просто не может…

Но ведь попытаться мы должны в любом случае. Я должен! Ради будущего пока еще не родившегося ребенка, чью мать я вынужденно оставил во Владимире, четко осознавая, что никто, кроме меня, не сумеет осуществить мною же задуманное.

Вопрос только, удастся ли это и мне самому?! Или тысяча любых непредвиденных случайностей изменят ход событий хоть даже на прямо противоположный?! Например, свеи и ливонцы не смогут согласовать даты нападения на Русь, или Псков все же сдадут предатели, или передовые разъезды новгородской и владимирской ратей встретятся и завяжут бой до того, как братья примирятся? Или Александр не сумеет вывезти посадника из Новгорода, или Батый ударит всей мощью по Нижнему Новгороду, прорвется и скорым маршем двинет ко Владимиру?!

Увы, все предвидеть просто невозможно…

Но все-таки я уже в Дерпте! И ландмейстер ливонского ордена Дитрих фон Грюнинген, очевидно, заинтересовался моим предложением. И пусть я никак не могу ручаться за успешное воплощение моих задумок, все же начало уже положено…

– Чего ты смурной такой, друг мой?! Я уж несколько седмиц улыбки на твоем лице не видел!

Микула, лишь чуть скосивший в мою сторону глаза, ответил односложно:

– Поганое место. И на душе как-то… Неспокойно.

Мою наигранную веселость как рукой сняло. Отстав от соратника, я вновь настороженно оглянулся по сторонам, пытаясь понять, откуда можно ждать опасности. И тщетно пытаясь избавиться от вымораживающего ощущения чужого, враждебного взгляда, направленного мне в спину из-за стены деревьев, плотно обступивших дорогу. Собственно, я и Микулу попытался расшевелить только потому, что от угрюмого молчания и собственных нехороших предчувствий стало просто невыносимо.

Н-да, сколько раз мы вот так вот устраивали поганым засады! Обстреливали их из-за деревьев, рассыпали «чеснок» перед их колоннами, топили лед, а после маскировали проруби снегом, наброшенным на тончайшую ледовую корку. А вот оказаться на месте поганых довелось впервой. Нет, нас пока еще никто не атаковал, и в грязи вроде бы не заметно «чеснока», но, зараза, ведь полное ощущение, что рядом, уже совсем рядом находится враг, готовый атаковать нас с минуты на минуту.