Гюрги поразило количество большущих сугробов, словно бы на их месте когда-то были дворы и дома. Отец кивнул:

– Так и есть, не все успели новые хоромы поставить, большинство суздальцев в землянках зимует.

Вот успокоил, так успокоил! В Ростове бояре ворчат, точно псы на чужака, здесь народ в землянках. Нечего сказать, хорошо княжество…

Суздаль был маленьким, совсем маленьким, еще не отстроившимся после разорения сначала князем Олегом Святославичем, а потом вот булгарами. Но об этом Гюрги думал, только пока подъезжали, а немного погодя забыл и о размерах города, и о том, что тот за непроходимыми лесами. Все заслонил собой боярин Георгий Шимонович. С первого взгляда молодой князь понял, что перед ним настоящий наставник, у которого все в порядке, на все есть ответ, и что и как делать, он знает.

И сам тысяцкий тоже понял, что это его подопечный, хотя разговора с князем Владимиром пока не было. Но вот посмотрел Шимонович на Гюрги и нутром почуял, что с этим долговязым отроком, только что ставшим взрослым (скорее по названию, чем по сути), ему придется возиться, наставлять, ругать, воспитывать.

Георгия Шимоновича уже предупредили, что князь сыновей везет, все приготовил к встрече, были и столы богатые накрыты, и банька вовремя истоплена, и для ночлега приготовлено.

Навстречу дорогим гостям спустился с крыльца не только Георгий Шимонович, но и его наложница-половчанка, крещенная Марьей. Поклонилась, как полагается, поднесла чарку на блюде, облобызалась с Мономахом. Князь с усмешкой глянул на боярина: ишь какова! Тот также взглядом ответил, мол, вот так-то!

А красавица, скользнув темными глазами по молодому князю, но успев оценить его пока нескладную юношескую фигуру, обещавшую стать весьма крепкой, направилась к повозке, в которой ехала Елена. Княгиня, услышав родную речь, рот раскрыла от изумления. Вот радость-то! Обнаружить в далекой заснеженной, укрытой от людских глаз непроходимыми лесами земле половчанку, да еще и при боярине! Елена почувствовала, как камень свалился с души, взрослая, опытная женщина, да еще и почти своего рода, могла стать прекрасной наставницей. Так и получилось, Шимонович наставлял Гюрги, а его наложница-половчанка – молодую княгиню.

– Как ты тут? – Мономах обвел взглядом окрест терема, хотя было понятно, что имел в виду всю землю.

– Понемногу, – развел руками Шимонович, и Юрий ему не поверил. Понемногу здесь не было, двор вычищен, везде порядок, даже на подъезде чувствовалось, что живет хозяин. И приткнуться к такому как-то надежно и спокойно. На душе заметно полегчало…

Зато немного кольнуло ревностью у самого князя Владимира, уж слишком явно сын спешил под опеку боярина. Но разумный Мономах себя переборол, сам же решил этого сына сюда привезти, чего ж теперь к кому-то ревновать.

– Георгий Шимонович, поговорить хочу с тобой о князе молодом.

Боярин чуть усмехнулся в усы:

– Спешен тот разговор? Чаю, не ноне ехать дальше собрался или в Киев возвращаться, князь Владимир Всеволодович? Может, банька сначала да за стол, а там и беседа легче пойдет?

Конечно, так и сделали. Но прежде убедились, что пристроена юная княгиня. Это оказалось легче, чем думали, ею с удовольствием занялась наложница боярина. Узнав о такой удаче, Мономах даже порадовался:

– Вот и славно, так хорошо получается. А то Гюрги по-половецки ни слова, а женка его по-русски – лишь чуть.

Шимонович улыбнулся:

– Да нужны ли слова мужу с женой? Ничего, привыкнет и говорить научится.

Глядя, как о чем-то разговаривают два сына, оглядывая двор и терем, Мономах чуть вздохнул: