– О нет, на самодержавную власть я не притязаю. Сегодня я – живой портрет одной прославленной, хоть и не вполне добропорядочной особы из седой древности, с которой у нас наполовину совпадают имена: это древняя танцовщица по имени Зиска-Чаровница, любимая наложница великого египетского воина, который в забытых ныне исторических папирусах именовался Могучим Араксом.

Она умолкла; молчали и обожатели, завороженные звуками ее голоса. После короткой паузы княгиня устремила взор на Жерваза и продолжала, обращаясь словно к нему одному:

– Верно, я Чаровница. Особа крайне неблагопристойная – по крайней мере, такой счел бы ее любой добрый англичанин. Дело в том, что, видите ли, Аракс на ней так и не женился!

Пояснение, сделанное с самым невинным видом, вызвало у ее обожателей дружный смех.

– Во Франции никто не счел бы ее «неблагопристойной», – легкомысленно заметил Жерваз. – У нас женщина от этого становится только интереснее!

– Так, значит, современная Франция чем-то похожа на Древний Египет? – с улыбкой поинтересовалась княгиня. – А найдутся ли там французы, множеством возлюбленных и измен подобные Араксу?

– Я бы сказал, моя родина населена его точными копиями, – усмехнулся Жерваз. – А что, он был какой-то выдающийся человек?

– О да! Древние легенды называют его величайшим воином своего времени – как вы, месье Жерваз, величайший художник.

Жерваз поклонился.

– Вы мне льстите, прекрасная Чаровница! – проговорил он; и, едва это странное имя слетело с его губ, вдруг содрогнулся, будто ужаленный, и, казалось, на мгновение забыл, о чем говорит.

Княгиня подняла на него вопросительный взгляд темных глаз.

– Месье Жерваз, вас что-то беспокоит?

Он недоуменно нахмурился.

– Да нет, ничего… жара… воздух… сущие пустяки, уверяю вас! Так вы присоединитесь к танцующим? Дензил, музыка зовет! Когда закончится твой вальс с княгиней, настанет моя очередь. А пока… au revoir![17]

И он отступил, пропуская остальных. Княгиня Зиска проплыла мимо него беззвучно и грациозно, словно бестелесное создание; за ней неотступно следовал Дензил Мюррей, ребенок-нубиец обмахивал опахалом их обоих, а позади шумной толпой шагали обожатели, порабощенные дивной красавицей. Жерваз смотрел вслед маленькой процессии: что-то случилось с его зрением – все расплывалось, представало искаженным, перед глазами стоял туман. Уже в дверях, отделяющих холл от бальной залы, княгиня обернулась и с улыбкой взглянула на него. Взгляды их встретились – поверх множества чужих голов встретились в мгновенной вспышке взаимопонимания! А в следующий миг красавица исчезла, растворилась в ярком сиянии множества ламп – светило, поглощенное морем света – и Жерваз остался один.

Он рухнул в кресло и долго невидящим взором смотрел на сложный узор ковра у себя под ногами. Наконец провел рукой по лбу, смахивая капли пота.

– Что со мной? – пробормотал он. – Уж не подхватил ли я лихорадку, не пробыв в Каире и сорока восьми часов? Что за вздор у меня в голове? И где я прежде ее видел? В Париже? Санкт-Петербурге? Лондоне? Чаровница!.. Чаровница… Почему так знакомо звучит ее имя? Зиска-Чаровница! Как название любовного романа или цыганской песни… Ба! Я словно сплю наяву. Ее лицо, глаза мне так знакомы: но где, где же я ее видел и разыгрывал перед ней дурака прежде? Может, она работала натурщицей в какой-то студии? Возможно, я видел ее в дни бедности, и образ ее так прочно отпечатался в моей памяти, что теперь, несмотря на изменившуюся обстановку, я сразу его узнал? Мне знаком даже аромат ее волос… кажется, он проникает мне в кровь… опьяняет… отравляет… душит!