Поначалу такие несмелые, с каждой секундой губы Ванессы двигались все уверенней.

Но вот она отстранилась и взглянула на меня. По-настоящему, тем взглядом, которым смотрела на меня в детстве.

– Н-н-н-ик? – ее голос надломился. – О господи, Ник, это действительно ты?

По щеке Ви скатилась слеза.

– Ш-ш-ш, не плачь. Это правда я, – не веря в свое счастье, ответил я, аккуратно вытирая слезинку.

– Ник, как я могла тебя забыть? Почему я забыла? Мне так жаль, Ник! – слова полились из нее потоком. – Я так по тебе скучала, Ник, особенно в Рождество.

Она крепче прижалась ко мне, вероятно боясь, что я вновь могу исчезнуть.

– Я тоже скучал по тебе, мой маленький Гринч.

– Не оставляй меня больше, Ник, вдруг я снова тебя забуду? Я не хочу забывать!

Ее хрупкое тело дрожало в моих руках.

– Я не смог бы тебя оставить, даже если бы захотел. Мне тебя очень не хватало, Ви. Ты готова стать моей?

25 декабря. Год спустя

Ночка выдалась тяжелая. Это было мое первое Рождество в роли Санта-Клауса. Передав оленей эльфам, я сразу направился в гостиную, там меня уже ждал наш традиционный рождественский завтрак.

– Санта дома! Привет, мой любимый Гринч, – я застал Ванессу в кресле-качалке у камина.

– Вообще-то, официально я миссис Санта, – улыбнулась она.

– Мне просто нравится, когда ты это повторяешь, – я склонился, чтобы оставить на ее губах легкий поцелуй.

Мои руки переместились на ее слегка округлившийся живот.

– И я уже жду не дождусь, когда через двенадцать лет смогу взять нашего сына с собой.

За окном в темноте мягко кружил снег, всюду сверкали разноцветные огни. Если прислушаться, то можно было уловить смех и праздничную музыку. Жители города готовились встретить Новый год.

Катя не была исключением. Пританцовывая, она перемещалась между комнатами, то поправляя гирлянды, то выкладывая на тарелку невероятно ароматное свежеиспеченное имбирное печенье.

В квартире царила атмосфера праздника! На карнизе весело перемигивались фонарики, из деревянной миски выглядывали мандарины, в углу ютилась пушистая елочка, а под зелеными ветками лежали… нет, не подарки, а всего лишь блестящая мишура.

К сожалению, в этом году подарки Кате дарить было некому.

Ее немногочисленные друзья уехали из города, родных не осталось на этом свете, а с личной жизнью не задалось… Несколько неудачных романов оставили горький осадок, но Катя не винила мужчин, просто никто не мог тронуть ее сердце. Оно оставалось холодным и безразличным, будто его сковал лед.

Многие назвали бы Екатерину Миронову несчастной, но она бы возразила: «Несчастная? Да я счастливее многих! Взрослая и самостоятельная! И квартиру сама купила, и в двадцать пять лет работаю в успешной фирме! А посмотрите, в какой я форме – спортивная фигура, ухоженные темные волосы, – модели обзавидуются! И это вам не генетика – это я сама. Сама!»

«Я сама!» – было Катиным девизом с детства, она убедилась в его правильности после парочки разочарований. Ей было проще одной, чем с кем-то. А на тянущую в сердце пустоту Катя не обращала внимания, подумаешь – тянет… Просто нужно улыбнуться, и все пройдет.

Преувеличенно радостно насвистывая новогоднюю песенку, девушка наводила в квартире чистоту. Руки дошли до настенной полки – ее она тоже повесила сама и помощи не просила. А то, что полочка накренилась, – так это даже стильно.

Дотянувшись до полки, Катя смахнула с нее пыль, поправила старые книги – все они были памятными книгами сказок, которые иллюстрировала ее добрая бабушка Люда.

Она была самым близким Кате человеком, тем, кто вырастил, воспитал и научил всему. Даже в воспоминаниях от бабушки всегда исходило тепло, а в глазах мерцал особенный лучистый свет. Помнится, эта добрая, теплая, родная женщина верила, будто она колдунья и что якобы дар передался внучке. И просила Катю не торопиться с замужеством. Обещала подобрать достойного жениха.