Мы ещё долго сидели на кухне, рассматривали старые фотографии. Прикидывали, кто ещё из моих троюродных братьев и сестер мог бы унаследовать такую странность. Искали фото в социальных сетях, сравнивали с прабабушкой Грушей.

Но ведь теперь не принято говорить о подобном вслух. Можно попасть на учёт или в лабораторию на опыты! И я бросила затею найти похожих родственников. Мама вспоминала бабкины наказы. Я подмечала нюансы в своём настроении.

А сегодня расстроилась на площади, не сдержала эмоций! Вот лисья сущность и полезла наружу – там, где не справлялся человек, справлялась хитрая хищница с острым слухом.

Лапы несли меня через трескучий валежник всё дальше от города и праздничных огней. Но казалось, что запах фиалок преследовал, загонял в одному ему известную ловушку. И на нетронутой заснеженной поляне с низкими ёлочками на опушке накрыл сизой шалью.

Я остановилась, сбитая с толку. Недовольно заворчала, спрятала нос в лапы в бесплодных попытках оттереть столь волнующий аромат. И провалилась в снег, оплавляя края разгорячённым от бега телом. Мерцающие в лунном свете снежинки липли к коже и тут же таяли. Блестящие капли стекали серебристыми ручейками.

Но внезапно мои обычные человеческие уши уловили, как мелодично хрустнул засохший сук неподалеку. Я встрепенулась и уставилась на темную чащу. Дыхание спёрло. А из-за небольшой пушистой ёлочки показался человек.

Он остановился около заснеженного молодняка так, что я видела обнажённый торс. И тогда вспомнила о полном отсутствии одежды у меня самой. Окопалась снегом, готовая провалиться сквозь мёрзлую землю. А он вдруг отломил несколько веток от ближайшей ели, прикрылся сам и быстро приблизился ко мне. Опустился на колено, протянул душистый лапник и понимающе улыбнулся.

– С наступающим! – завопила я срывающимся голосом единственное, что было уместно сегодняшним вечером.

– Ида? – изумился он, вскакивая на ноги, и расплылся в ошалелой улыбке. – Ида! Я же ждал тебя на площади!

– А-а-а? – выдала от удивления.

– Забыла? – Он поник, но быстро что-то сообразил и с новой, совсем другой, улыбкой добавил: – А давай заново. Антон.

– Антон, – повторила я, всё ещё находясь в оцепенении. – Ты пахнешь дикими фиалками.

– Ты тоже, – почему-то прошептал он. – И твой голос… не могу забыть.

– И ты тоже? – выдохнула эхом.

Он смотрел мне в глаза не отрываясь, я же попала в плен серых крапин, что выделялись отчётливее в лунном свете. Я боялась заговорить с ним на Графской площади, а теперь слова казались лишними. Ведь я слышала, как билось его сердце, слышала учащенное дыхание, слышала трепещущий в теле дух.

Ветер смахнул снежинки с широких еловых ветвей, закружил вокруг нас в колючем танце. Они искрились в лунном свете, шептались, задевая резными лучами друг о друга. А дивный аромат фиалок окутывал нежным коконом, заставляя принюхиваться к морозу и забывать обо всём.

Вдалеке раздался громкий хлопок. За кронами деревьев рассыпались цветные вспышки. Радостные улюлюканья сопровождали второй выстрел и третий. Небо окрасилось мерцающими фонтанчиками.

Лишь тогда холод обжёг человеческую кожу, что не была приспособлена для прогулок голышом. Я зябко поёжилась и вспомнила о сброшенной неподалеку от города одежде.

– С Новым годом, Ида, – растерянно, но очень нежно поздравил Антон. – Кажется, уже наступил.

– С Новым годом, – проскрежетала зубами я. – Вот бы одежда умела бегать так же резво и скакала каждый раз следом.

– Перекинемся? – осторожно предложил Антон.

– Я не умею по заказу, – призналась еле слышно, неопределенно пожала плечами и отвернулась к фейерверкам.