– И почудится же такое! – выдохнула я вместе с облачком пара.

– Выпьем глинтвейна? – Антон внезапно переменил тактику.

– Если пообещаете не вспоминать о приёмном покое, – улыбнулась я впервые за вечер. – Предпочту компот из вишни с имбирем и корицей.

– Неплохой выбор.

– А Вы за рулем, – напомнила я. Мне показалось, что Антон похвалил компот только из вежливости.

Он помог мне встать. И, когда направились к палатке с напитками, придерживал под локоть. Мы скользили в ногу, как пары в танцах на льду. Музыка фоном оттеняла слаженные движения. Я растворялась в прелести момента.

А если бы рядом оказался другой мужчина, подходящий, тот самый, которого я ждала столько лет?!

Но стоило подумать об этом, как волшебство осыпалось ворохом колких снежинок.

– Размечталась, – почему-то сказала я вслух.

– Вы слышали, что, если загадать желание рядом с этим фонтаном – оно обязательно сбудется? – подхватил Антон, вручая мне обжигающий стаканчик с палочкой корицы и долькой апельсина.

– Вы это только что придумали, – укорила я, с вызовом разглядывая тёмные штрихи в его глазах.

– Правда, – усмехнулся он и посмотрел под ноги.

Точно врал!

– Я тут уже седьмой год круги наматываю, – поделилась я. – И прошу лишь об одном. Но не сбывается! Решила завязать.

– С кругами?

– С желаниями.

– Возможно, оно сбылось, но Вы и не заметили?

– Наверняка, – буркнула я. Навязчивый собеседник начал раздражать.

И чего бы он понимал в моих желаниях? Но грубить не хотелось. Я сморщилась, будто компот с первых же глотков набил оскомину.

– Ида, я не хотел Вас обидеть.

– Что Вы, Антон? Я не обиделась. Спасибо за заботу и компанию, – я отсалютовала ему стаканом и поехала к раздевалке.

Какой навязчивый тип! Еще и врун! И фразочки все стандартные. Хорошо хоть про возраст не спросил.

Я не видела, как Антон смотрел мне вслед, зябко ёжился, сжимая картонный стаканчик с остывшим компотом, улыбался своим мыслям. А затем сорвался с места, разогнался и сиганул в прыжке, совсем как мальчишка. Приземлился на обе ноги, разбрызгав вокруг себя лёд, и вновь подъехал к фонтану.

На следующий день тело ломило, будто я попала под ледовый комбайн, и косточки сровняли с глянцевой поверхностью. На коленях не осталось живого места: кожа, мышцы и суставы существовали отдельно друг от друга. Щёки разрумянились, как грудки снегирей. А на носу то и дело мерещился ржавый пушок. Я пыталась сдуть его или смахнуть дрожащими от озноба пальцами. Но к лицу будто прилипла мандариновая паутинка.

Моя заботливая мама ворвалась в комнату с миской говяжьего бульона, от которого шёл густой пар.

– Садись, Идочка, похлебай. – Она бережно подтолкнула меня за плечи и подсунула под спину подушку. – Лучше бы куриный, – вздохнула она. – Но твоя аллергия… уж и подлечить тебя нормально не даёт.

Есть не хотелось, но я послушно отпила наваристую жижу.

Я с детства не переносила куриный белок, будь то яйца или мясо. Внутри словно поселялся огнедышащий дракон и рвался наружу всеми возможными способами. Объятия с белым другом, ужасная слабость, больницы. «Не принимает – не давайте», – посоветовал маме последний из виденных мной докторов. Родительница всё ещё надеялась, что это лечится, и она будет потчевать меня нежным мясцом. Но с тех пор я больше не болела. Вообще никогда и ничем. А теперь непривычно ловила давно забытые ощущения.

– Ох мамуля, не выдумывай. И когда это курятина стала лекарством? Полежу, отдохну. И буду резвиться, как и прежде.

– Другие люди диетической курочкой только и спасаются, – заявила мама, словно нашла панацею от всех недугов. – Это ты у меня особенная, будто и не наших кровей. Говядину подавай.