– Мимо Доры? – Очнувшийся Рокслей с недоумением смотрел на сюзерена. – Это про́клятое место.

– Вы становитесь суеверным, граф, – покачал головой гайифец, – церковь этого не одобряет, не правда ли, ваше высокопреосвященство?

– Церковь не одобряет неуважение к смерти, – поправил кардинал, – но церковь и не отрицает огульно народных примет и поверий. Дора вряд ли опасна нескольким десяткам вооруженных мужчин, но одиноким путникам после захода солнца там лучше не показываться. Что до Давенпорта, то я не могу подвергать жезл Эрнани опасности. Святыня останется в Нохе, пока не станет очевидно, что отряд в сорок человек без особого риска преодолеет путь до дворца.

– Если Давенпорт столь опасен, – поежился ургот, – как вышло, что Посольскую палату не предупредили о возможной засаде? Ведь мы все, повторяю, все ездим Триумфальной улицей.

– Для паники нет никаких причин, – заверил Альдо. – Да, мы отправили генерала Карваля, как наиболее опытного в подобных делах, прочесать юго-восточные предместья, но город не остался без защиты.

– Тогда какой смысл везти Алву в обход? – не понял Габайру.

– Герцог Окделл молод, – улыбнулся сюзерен, – днем он проявил отвагу, сейчас проявляет предусмотрительность.

Какая милая шутка, только что-то в ней не то. И в голосе не то, и в том, как старательно глотается мясо и пьется вино. Альдо не ест, не пьет, не шутит, он делает вид.

– Отвага герцога Окделла принадлежит ему самому. – Левий придвинул тарелку к краю стола. – Но вот кому принадлежит его предусмотрительность? Герцог Эпинэ, не будете ли вы столь отважны, что пошлете к Окделлу гонцов?

– Эпинэ будет предусмотрителен, – ввернул Альдо, – и не станет вмешиваться в чужие дела. Гимнет-теньент, пошлите курьера к Мевену.

– Это весьма… предусмотрительно. – Кардинал невозмутимо впился в цыплячье крылышко; сюзерен пьяно стукнул по столу и расхохотался, но он был трезвей Левия.

Они о чем-то говорили – Мевен, Спрут и Ворон. Слов Дик не слышал, лиц в свете факелов тоже было не разглядеть, только темные, окруженные закатным ореолом силуэты. Рокэ замер, скрестив руки и слегка выставив вперед ногу, на груди Валентина плясали рыжие блики – мерзавец озаботился надеть кирасу. Мевен то и дело поводил плечами, то ли от чего-то отказывался, то ли разминал затекшие локти.

– Молчите! – Зачем он кричит, им нечего сказать, кроме того, что они правы перед государем и Талигойей.

– Поберегите горло, сударь. Ночь холодная, можете простудиться!

Еще один негодяй, и тоже знакомый, только мундир раньше был другим – красно-белым!

– Предатель!

– В ваших устах это звучит глупо. Посторонитесь!

Оседланные лошади, десятка два и отдельно пара морисков. Серый Придда и вороной… Моро?!

Черный конь, Придд, Ворон, ночь, кровь на камнях – все это уже было, только вместо Старого парка – спящий город, и нет ни Соны, ни пистолета… И это не сон, это все наяву! Выходит, Робер тоже?! Нет, у Моро не было белой звезды на лбу, а Робер – не предатель. Кто угодно, только не Иноходец, иначе его бы не пытались убить!

– К забору! – Нос у капрала сбит на сторону, бровь рассечена. Война или подлость? – Живо!

Очередной тычок в спину, бессильная ярость, боль в руках… Пьетро подбирает свой балахон, послушно трусит следом, только колокольчика на шее не хватает.

– Тобиаса не видел? К монсеньору!

– За домом глянь!

А факелов стало больше, много больше, и все равно здесь не все. Гвардия у Волн не меньше, чем у Молний и Скал. Если б Нокс взял с собой северян, но он не хотел мести за Люра и поехал один… Бедняга!