Помещение кружится перед глазами...

Всё, что видела, превратилось в размытые фигуры, которые сливались в одно большое пятно. Я не могла сосредоточиться ни на чём.

Кажется, я умираю? Как… досадно.

Горькая усмешка, которая превращается в гримасу боли и отчаяния.

Хотела закричать, но не могла. Из горла вырывался только хриплый звук, который никак не мог выразить весь тот ужас, что я испытывала. В этот момент поняла, что я одна. Абсолютно одна. Дурочка, поспешила. Хотела побыть одна. Вот и побыла.

Теряю равновесие и, не удержавшись, падаю на колени. Руки автоматически упираются в холодный, твёрдый пол, пытаясь хоть как-то удержать тело от полного падения. Дыхание становится прерывистым, словно я нахожусь в каком-то замкнутом пространстве, где воздух будто выкачан. Из горла вырывается странный, глухой звук. Он звучит так, будто доносится из трубы, и я сама с трудом осознаю, что это мой голос. Меня охватывает дрожь, неуправляемая и сильная, словно я оказалась в плену лихорадочного жара или же нахожусь на грани между жизнью и смертью.

Мои ладони становятся влажными.

Кажется, что всё тело, каждая его клеточка, подвергается мучительному испытанию. Будто тысячи острых иголок одновременно вонзаются в мою кожу, причиняя нестерпимую боль.

Как же больно! Как же мучительно больно!

Не могу сдержать себя и начинаю плакать. Слёзы льются ручьём, горькие и горячие, а мои рыдания звучат надрывно и жалобно.

И вдруг, сквозь эту боль и отчаяние, чувствую, как кто-то обнимает меня. Чьи-то сильные, уверенные руки заключают в тёплые, крепкие объятия, притягивая к широкой и такой горячей груди, притягивая к широкой и такой горячей груди.

— Тише, маленькая. Я рядом, всё будет хорошо.

Но я не могу ответить, не могу даже пошевелиться. Мне так плохо, что кажется, будто растворяюсь в этой боли.

— Родная, посмотри на меня, — снова слышу голос, полный беспокойства и тревоги. Но я не могу понять, кому он принадлежит.

Словно сквозь густой туман, я делаю над собой усилие и поднимаю взгляд. Передо мной — лицо, которое я не могу спутать ни с чьим другим. Крепкий, волевой подбородок, чёткие, словно высеченные из камня черты, упрямо сжатые губы, прямой нос. И эти глаза... Невероятно синие, яркие, как сам океан, но сейчас в них плещется тревога и беспокойство. Сердце невольно сжимается от этого взгляда. Алан.

— Ты вся горишь, маленькая — шепчут его губы.

А я…

Я не понимаю, что происходит. Но он рядом. Он пришёл. Я не одна.

Алан продолжает что-то говорить, но не могу разобрать слов.

Всё моё внимание сосредоточено на его лице, на его губах, которые двигаются, произнося что-то важное. Эти губы притягивают меня, завораживают. Не могу оторвать от них взгляд. И, словно подчиняясь внутреннему порыву, я шепчу:

— Поцелуй меня.

Руки тянутся к нему, хватаюсь за его плечи, как за единственную опору в этом ужасе боли и безумия, что настигли меня.

Он замирает на мгновение. А затем я вижу, как вспыхивают его глаза. И в следующий миг его губы накрывают мои.

Сладко! Как же это сладко!

Я выгибаюсь всем телом ему навстречу, и он отвечает на мой порыв. Наш поцелуй становится глубже. Его губы двигаются с яростью и жадностью, поглощая меня целиком, как если бы это был последний миг нашей жизни.

— Девочка моя, — рычит он, и...

Я будто взрываюсь!

Всё тело пронзают колючие иглы.

Это ощущение, словно электрический ток, пронизывает моё естество, расходясь в пространстве, переползая на мужчину, а затем...

Вспышка, озаряющее помещение.

Свет вспыхивает, озаряя комнату, воздух наполняется треском, словно электрические разряды оживают и танцуют вокруг нас... Молнии. Настоящие молнии, начинают кружиться, создавая вихрь энергии. Они формируют вокруг нас небольшой смерч, который вскоре трансформируется в куполообразный кокон. Этот кокон, сотканный из света и молний, отделяет нас от всего остального мира, создавая ощущение, будто мы остались совершенно одни.