Я немного посмотрела на грязевое месиво возле склада, из которого грузчики в замызганной одежде выносили ящики и бросали их в повозки. Затем на то, как шли работницы – гуськом по протоптанной тропинке по направлению к цехам, – и втайне порадовалась, что мне не с ними. Вместо этого всего лишь обойти здание с другой стороны, затем подняться по расчищенным ступеням и попасть в теплое нутро административного корпуса.

Уже скоро я стояла в длинном коридоре возле двери с табличкой «Делопроизводительница миссис Торнтон» и дожидалась своей очереди.

Передо мной в кабинет зашла деятельная рыжеволосая девица в платке и в валенках. Следом за нами с Рори появилась еще одна, а теперь сидела, устроившись на краешке стула, а заодно тряслась и кашляла.

Она была худенькой и маленького роста, и одета настолько неподходяще для скованной морозом Ровейны, что я, не выдержав, отдала ей свой вязаный шарф.

Вспомнила, что в квартирке Одриджей был еще один.

- Спасибо! – завернувшись в него, с благодарностью произнесла девушка, после чего закашляла. Так сильно и долго, что аж до слез. – Меня уволили, – сообщила мне, отдышавшись. – Из-за того, что я заболела.

- Аналогично, – отозвалась я. Кажется, девушка не знала этого слова, поэтому мне пришлось пояснить: – То же самое. Я заболела, и меня уволили. Но, думаю, оно даже к лучшему.

Только вот девушка серьезно в этом сомневалась.

- Как вы считаете, сколько нам заплатят? – всхлипнула она, обратившись ко мне на «вы».

На вид ей было примерно столько же, сколько и Рине Одридж. Но я пришла с Рори, и она, видимо, решила, что это мой ребенок.

- Понятия не имею, – сказала ей честно. – Но скоро выясню.

Потому что из дверей кабинета делопроизводительницы как раз вышла та рыжеволосая девица, но к нам не подошла. Вместо этого с независимым видом отправилась дальше по коридору и постучала в дверь, за которой, я уже успела прочитать, находился кабинет управляющего, некого мистера Георга Госсипа.

- Кто там следующий? – раздался равнодушный женский голос, и я, взглянув на девушку, попросила ее присмотреть за братом, пока буду отсутствовать.

- Я хочу с тобой! – заныл было Рори, но я уже решила, что идти ему со мной не стоит.

Судя по грубому голосу, вряд ли на миссис Торнтон подействует наш бедный вид и она разжалобится до такой степени, что подкинет побольше денег сироткам «на бедность».

Как раз наоборот.

- Жди меня здесь, – сказала брату. – Я постараюсь побыстрее.

Затем ободряюще улыбнулась девушке, кутавшейся в мой шарф, и распахнула дверь в кабинет миссис Торнтон.

И уже скоро сидевшая с безразличным видом пожилая делопроизводительница, похожая на кутавшуюся в меха жабу, озвучила мой приговор. Но сперва она порылась в папках, вытащила из одной какую-то бумажку, после чего сверила содержимое моего паспорта с написанным в том документе.

- Двенадцать фартингов и двадцать два цента, – наконец заявила мне.

Пока я сидела с открытым ртом, пытаясь прийти в себя после услышанного, делопроизводительница открыла ящик и бросила на стол две мятые купюры, сверху на которые насыпала несколько монеток.

- Что это такое?! – охрипшим голосом спросила у нее.

- Окончательный расчет, мисс Одридж, за которым вы пришли! Ваши двенадцать фартингов и двадцать два цента.

- Сколько-сколько?! – неверяще переспросила я. – Погодите, но разве такое возможно за целый месяц работы?! А ведь я хорошо работала!

И пусть я понятия не имела, как именно работала Рина Одридж, но, в любом случае, это был грабеж на ровном месте!

- Забирайте свои деньги и уходите, иначе я позову охрану. Вы свободны, мисс Одридж! – все так же безразлично возвестила делопроизводительница, тогда как я сгребла в карман монеты и купюры.