— Ни в каком, – раздраженно отмахнулась она. — Все, не хочет извиняться, так уходите. Никто меня не слушает, конечно, мать же дура. А потом увидишь, что я права была. Вот из такого хулиганства и выливается большое, а все из-за воспитания. Ладно я, не мне внучка нос разбила, но перед Антошей нужно извиниться, и перед его родителями, которые именно этого и ждут. И от тебя, и от Лизы. Именно ты не сумела объяснить дочери, что насилие – не выход!

Глаза Лизы наполнились слезами, я хотела прижать ее к себе, но Никита подхватил ее на руки.

— Смотри, какая цепочка, – услышала я его голос. — Не будешь плакать – подарю. А улыбнешься, так и колечко добавлю. Тебе оно как браслет будет.

— Правда подарите? – Лиза тут же забыла про слезы.

Я бы тоже забыла про слезы. Цепочка у Никиты как у нового русского – толстенная, из белого золота.

Дочка моя дерется только с Антоном, хотя раньше позволяла себе дать оплеуху любому ребенку. Я была в ужасе, а потом оказалось, что Сергей дал ей «мудрый» отцовский совет – дать обидчику в нос. Я от этого выкидыша воспитания ее отучила, но Антон умеет довести мою дочурку.

Хулиганистый мальчик. Знала бы, что они приедут – не привозила бы Лизу.

— Я с ней поговорю. Так как ты ее наказала?

— Господи Боже, да шлепнула разок, и все. Развела трагедию, – мама закатила глаза.

А у меня в моих глазах потемнело.

— Я запрещала трогать моего ребенка, мама!

— Ой, шлепнула по попе разок, не начинай.

— С наступающим, – прорычала я, развернулась, и скомандовала: — Уходим. Прости, милая. Больше я тебя сюда привозить не буду.

— Ой, какие мы нежные. Прям королевских кровей, пальцем не тронь, – донеслось мне вслед, и я с чувством хотела хлопнуть дверью, но не решилась.

Я ведь запретила маме. Да она сама бы и не решилась, меня в детстве ругали, но ни разу не шлепали даже, мама не такой человек. Значит, мои любимые родственники настояли. И это я делаю из Лизы непонятно кого? Плохо воспитываю? А из Антона кто вырастет?

Ну уж нет, работа, не работа, но просить у мамы помощи я больше не стану.

— Надя, у тебя вид, как у Команданте Че – лихой и воинственный, – фыркнул Никита Борисович. — Можешь на ушко мне сказать, что ты не высказала своей маменьке, я пойду и ей от твоего имени передам, раз ты стесняешься. Лиза не услышит, и не понахватается. Хочешь?

— Шутите? – взглянула на него с подозрением, представив, как Никита звонит в дверь, и кроет мою маму семиэтажными словесными конструкциями.

Я ее люблю, конечно, но не в эту конкретную минуту.

— Пытаюсь шутить.

— А цепочку подарите? – пискнула Лиза, и полезла Никите за ворот пальто.

— Лиза, – рассмеялась я, — как подрастешь, я куплю тебе похожую. Эта – мужская. А еще нам предстоит серьезный разговор о том, как решать конфликты. Так что никаких цепочек.

— Ну вот, – надулась она.

Никита протянул перед ней ладонь, а в ней та самая цепочка – с крупными кольцами, толстенная, похожая на свернувшуюся змею.

— Держи. Я всего лишь выполняю обещание, – он подмигнул мне. — Расслабься, Надя. А за улыбку я обещал что?

— Колечко! – Лиза захлопала в ладоши, и мы вышли из лифта.

Дочурка вышла на улицу, наматывая цепь на руку, а я гадала – вот как у нее теперь забрать ее? Лиза – чудесная, добрая и ласковая девочка. Но она ребенок, и в свои игрушки вцепляется мертвой хваткой. Ну Никита, ну удружил.

— Колечко дам в машине, – пообещал он, и проигнорировал мой предупреждающий взгляд. — Надя, ты и правда на Че Гевару. Давай без нотаций, ок? А в благодарность за подарки я приму… хммм…

Никита показательно зажмурился, чем напомнил мне кота, замыслившего что-то хитрое.