Он придал бодрости голосу:

– Я благодарен снежному плену! В компании с вами было классно, друзья! – и, повернувшись к маме Жени, спросил: – Если буду проездом, в гости пустите?

Юлия опустила длинные ресницы и едва заметно улыбнулась.

– Не оставлять же вас в лесу.

Рядом с Женей в машине тёти по-прежнему сидел Глеб, а на его коленях ютилась Снежинка, которой он чесал за ушком, зная, что это приводит её в кошачий восторг.

Дороги, которые ещё три дня назад замело так, что луны не было видно, сегодня расчистили. Работы у сотрудников дорожно-коммунальных служб оказалось немного – снег прекратился, и его хорошенечко «примяли» автомобили с туристами. Ехали все в полном молчании, даже, на удивление, Михаилу нечего было сказать.

Выбравшись из объятий мохнатых лап хвойных лесов и въехав в город, Женя зачарованно наблюдала за конькобежцами на льду озера, мелькавшими праздничными иллюминациями, компенсирующими короткий световой день, ледовыми скульптурами на площади и идеально белым снегом, о котором москвичи, должно быть, давно позабыли. В окнах городских многоэтажек, погружённых в зимнюю полудрёму, отражались отсветы зари, напоминая о том, что через энное количество дней солнце всё-таки взойдёт, и северяне снова будут праздновать.

Как же это удивительно и странно! Столько времени люди готовятся к самой главной праздничной ночи, носят в себе волшебство, боясь его растерять, но уже первого числа, когда календарь начинает отсчёт нового года, ощущение магии тут же улетучивается, хотя, казалось бы, самое время для радости.

Юлия сидела плечом к плечу с Михаилом, и тот предпринял не одну попытку заговорить с ней.

– Мне кажется, – сев вполоборота, сказал он, – мы с вами где-то уже виделись.

– Всё верно, этот Новый год мы праздновали вместе, – напомнила ему женщина, и Глеб тихо прыснул.

– Нет-нет, уважаемая! – улыбался он и предположил: – Возможно, где-нибудь на конкурсе красоты в столице две тысячи пятого? – его желание разговорить попутчицу развеселило и Женю.

– Исключено, – ответила Юлия и, повернувшись, на полном серьёзе сказала: – Я никогда не выезжала за пределы полярного круга.

– Никогда-никогда? – немало удивился Михаил.

– Никогда. Но скажите, если я упустила что-то важное. Меня вполне устраивает моя жизнь в этом прекрасном городе.

– Город и в самом деле прекрасный… – усмехнулся мужчина, – сказал бы я, если бы хоть иногда отводил от вас глаза!

Иван тут же притормозил и велел Авдееву пересесть к нему и больше не донимать Юлю.

– Дорогая Юлечка, не скучайте! Если что – я тут! – как ни в чем не бывало улыбался Михаил, тогда как их ревнивый водитель уже готов был спустить с него шкуру.

Женя взглянула на Глеба, и вдруг ей стало так тоскливо, что она не могла сдержать слёз, и снова отвернулась к окну. Её настроение, казалось, передалось и маме, которая думала о сестре, уехавшей так внезапно.

Вряд ли они с Глебом увидятся снова, пусть даже и обменялись обещанием совершить прогулку по городу. Закончатся праздничные выходные, и они останутся в жизни друг друга лишь воспоминанием, растаявшим вместе со снегом. Решив сделать их ещё более прекрасными, Женя попросила дядю Ваню остановить поблизости и, вручив маме Снежинку, потянула Глеба за руку.

– Видишь вон того солдата? – спросила она, всё ещё не отпуская его руки, и тот, подняв голову, прищурился от буйного ветра. – Это памятник Защитникам Советского Заполярья. У нас его ещё называют Алёша! Его рост чуть меньше твоего, если не ошибаюсь, сорок два метра! – разразившись смехом, парень смотрел на величественную скульптуру, разместившуюся на сопке. – Солдат смотрит на Кольский залив, где когда-то шли жестокие бои – так называемая «Долина Смерти», – закончила Женя, и улыбка исчезла.