Подойдя к ним, он услышал слова Виктора Диксона:

– Никто не в восторге от суда Линча, но надо же понимать, какие проблемы у них там, на Юге!

Вуди знал, что сенатор Вагнер предложил ввести закон, по которому шерифы, допускающие суд Линча, должны нести наказание, – но президент Рузвельт отказался поддержать этот законопроект.

– Виктор, как ты можешь так говорить! – возмущенно воскликнула Джоан. – Суд Линча – это убийство! Мы не должны вникать в их проблемы, мы должны помешать им убивать!

Вуди было приятно слышать, что Джоан разделяет его политические взгляды. Но было ясно, что сейчас не лучшее время, чтобы приглашать ее на танец, и это было жаль.

– Джоан, милая, ты не понимаешь, – сказал Виктор. – Эти южные негры – абсолютные дикари.

«Может, я молод и неопытен, – подумал Вуди, – но я бы не стал разговаривать с Джоан так снисходительно».

– Дикари – это как раз те, кто устраивает суд Линча! – сказала она.

Вуди решил, что настал подходящий момент, и внес в спор свою лепту.

– Джоан права, – сказал он, стараясь говорить басом, чтобы казаться взрослее. – Наши слуги Джой и Бетти, которые смотрели за нами с братом с самого нашего рождения, рассказывали, как в городе, где они родились, устроили суд Линча над двоюродным братом Бетти. С него сорвали всю одежду и стали его жечь паяльной лампой, а вокруг стояла толпа и глазела. А потом его повесили.

Виктор смотрел на него испепеляющим взглядом, злясь, что внимание Джоан переключилось на какого-то мальчишку, но остальные слушали со страхом и любопытством.

– Мне наплевать, что за преступление он совершил, – говорил Вуди, – но белые люди, сделавшие с ним это, уж точно дикари.

– Однако твой обожаемый президент Рузвельт, кажется, не поддержал проект закона против суда Линча? – сказал Виктор.

– Не поддержал, и очень жаль, – сказал Вуди. – Но я понимаю, почему он принял такое решение: побоялся, что обозленные южане отомстят, саботируя его «новый курс». Но все равно, как было бы хорошо, если бы он послал их к чертовой матери!

– Что ты понимаешь! – сказал Виктор. – Ты еще мальчишка.

Он вынул из кармана пиджака серебряную фляжку и плеснул себе в стакан с колой.

– У Вуди политические суждения более зрелые, чем у тебя, Виктор, – сказала Джоан.

Вуди вспыхнул.

– Политика у нас вроде семейного бизнеса, – сказал он. Но тут, к своей досаде, почувствовал, что его тянут за локоть. Слишком хорошо воспитанный, чтобы не обращать внимания, он обернулся и увидел Чарли Фаркуарсона – от танцев у него выступил пот.

– Можно тебя на минутку? – сказал Чарли.

Вуди не поддался искушению послать его подальше. Чарли был славный парень, никогда никому не сделал ничего плохого. Можно было только пожалеть человека с такой матерью.

– Ты чего, Чарли? – спросил он как можно дружелюбнее.

– Я хотел бы поговорить о Дейзи.

– Я видел, как ты с ней танцевал.

– Правда, она замечательно танцует?

Вуди ничего особенного не заметил, но из вежливости сказал:

– Ну, еще бы!

– Она все делает замечательно.

– Чарли, – спросил Вуди, стараясь скрыть недоумение, – вы с Дейзи что, гуляете?

Чарли застеснялся.

– Ну, мы пару раз катались верхом в парке, и вообще…

– Значит, гуляете.

Вуди это удивило. Они казались странной парой. Чарли – такой недотепа, а Дейзи – просто куколка.

– Она не похожа на других девчонок. С ней так легко говорить! И она любит собак и лошадей. Но люди считают ее отца гангстером.

– Но Чарли, он же, наверное, гангстер и есть. Во время сухого закона все покупали у него спиртное.

– Вот и моя мама так говорит.

– А твоей маме Дейзи, наверное, не нравится? – Вуди это не удивило бы.