На замену КИБа Егор потратил не более минуты: сдвинул в сторону маленький коврик, откинул на полу квадратный люк и, вытащив Холуя, вставил на его место новый мажордом. Маришка права – зачем сопротивляться тому, о чем мечтал? Всё равно она его не продаст, разве что какому-нибудь старьевщику. Бэушный аппарат никому не нужен.
Называя КИБ бэушным, Егор кривил душой – он, конечно, заметил, что блок новый. Просто Маришка сделала ему дорогой подарок. Спасибо тебе, Маришка.
– Ну что, Холуй? – глумливо произнес Егор, обращаясь к пыльному корпусу. – Попил ты моей кровушки, хватит уже. Небось, не верил, что расстанемся? Так-то, рухлядь вонючая. Молчишь?
Холуй молчал.
– Вот и молчи.
Егор отнес его к утилизатору, но, постояв перед пустой пастью приемного лотка, засомневался. Неизвестно, как у них с Маришкой сложится в дальнейшем, а не имея работы, мажордом не купишь. Разве что Холуя номер два.
Вернувшись в комнату, он поискал глазами и не придумал ничего лучше, как сунуть блок в стенной шкаф. Там как раз завалялась пустая коробка из-под обуви – Холуй вошел в нее идеально.
– Вот твое место, – объявил Егор. – Здесь у тебя и программа «ночь», и программа «день», и всё на свете. Командуй.
Ему не терпелось опробовать новый КИБ, и, подсмотрев в письме его имя, Егор сказал:
– Сосед!
– Слушаю, хозяин.
– «Хозяин» не надо. Будешь звать меня Егором.
– Договорились, Егор, – ответил мажордом.
Голос был выразительным, хорошо интонированным – с таким можно забыть, что он не человек, а железка. Егор представил, как Маришка вечерами болтает с электронной тезкой. А ведь раньше она разговаривала с этим.
– Сосед!
– Слушаю, Егор.
– Это у тебя вторая инсталляция?
– Да, вторая.
Значит, всё-таки использованный. На душе у Егора полегчало.
– Вот так, браток, и ты уже устарел, – сказал он. – И тебя на кого-то променяли.
– Променяли, согласен. Но я не устарел. Двести сорок пятая модель – это вершина…
– Ясно, ясно. Я ведь тоже вершина. Эволюции. Мы с тобой оба – вершины.
– Я не то имел в виду, – возразил Сосед. – В КИБе двести сорок пятом технический ресурс полностью исчерпан. Для создания более совершенного квазиинтеллекта нужен новый прорыв в фундаментальной физике. А это невозможно.
– Неужели? Разве процесс познания не бесконечен?
– Распространенное заблуждение, построенное на элементарной логической ошибке. Процесс познания закончен. Если кто-то чего-то не знает, так только потому, что не получил должного образования. За последние сто лет учеными не сделано ни одного открытия. И уже не будет сделано.
– Угум… А внепространственный перенос? Если он изобретен, то почему мы им не пользуемся?
– Потому что он не изобретен, – после короткой паузы ответил Сосед.
– Сам себе противоречишь.
– Нисколько. Внепространственный перенос невозможен.
– Во загнул! Как же сюда всё доставили – и людей, и машины? Пешком, на звездолетах?!
– Звездолеты – тоже нонсенс. Путем несложных вычислений можно установить, что при таком расстоянии необходимое количество топлива превысит общую массу космического корабля.
– По-моему, ты перегрелся. Говорил про логические ошибки, а сам что? Если нет ни кораблей, ни переноса, то как мы попали на Близнец? Съел, да? А вот еще: ты, наверное, не в курсе, но камера внепространственного переноса на Близнеце имеется. То, что она не работает, это печально. Но она су-ще-ству-ет! – победоносно закончил Егор. – Всё, отбой, мне некогда.
Рассуждения нового мажордома его немного обескуражили, но в общем он остался доволен. Холуй сказал бы, что информация недоступна или что-нибудь в этом роде. Холуй годен исключительно для выдвигания-задвигания журнального столика. А с Соседом, оказывается, можно побеседовать. Егор на некоторое время даже забыл, что спорил с набором радиодеталей. Теперь он понимал, почему Маришка так относится к своей… Маришке. Двести сорок пятые – они почти живые.