Нам еще нужно прояснить, насколько можно доверять тому, что рассказывала пациентка, действительно ли существовавшие у нее патологические феномены возникали именно в результате тех событий, о которых говорила Анна О. Достоверность сообщаемого ею относительно наиболее значительных и фундаментальных феноменов не вызывала у меня никаких сомнений. Здесь я опираюсь не только на то, что после того, как пациентке удавалось выговориться до конца, симптомы исчезали; такое очень легко можно объяснить действием внушения со стороны врача. Больной девушке всегда была присуща искренность, рассказываемые ею вещи были крепко связаны с тем, что было для нее самым святым; полностью подтверждались все факты, доступные проверке в разговоре с окружающими пациентку лицами. Да и вообще даже самой одаренной девушке наверняка не удалось бы выстроить систему данных, которой была бы присуща столь мощная логика, как это проявлялось в изложенной здесь истории болезни Анны О. Несмотря на это и даже как раз именно в результате существования такой сильной логики возникновению некоторых симптомов были приписаны поводы (причем с самыми лучшими намерениями), которых в действительности не существовало. Но и такой ход вещей я считаю вполне закономерным. Как раз незначительность подобных поводов, их иррациональность оправдывает их существование. Больной было непонятно, почему в ответ на доносящиеся звуки танцевальной музыки она вынуждена была кашлять. Какая-либо произвольно вымышленная конструкция была бы здесь просто бессмысленной. Конечно, мне было легко представить, что укоры совести вызывали у пациентки судороги голосовых связок, а побуждения совершить движения превращали судороги в нервный кашель; так могла реагировать чуть ли не каждая девушка, страстно любящая танцы. Так что, как видит читатель, я считаю рассказы больной совершенно надежными и правдоподобными.

Насколько справедливо предполагать, что и у других больных развитие истерии пойдет аналогичным образом, что подобное будет происходить и там, где нет столь явно выраженной организации «condition seconde»^>[5]? Я хотел бы обратить внимание читателей на то, что история развития событий, связанных с заболеванием, могла бы остаться неизвестной как самой пациентке, так и врачу, если бы не присущая Анне О. описанная нами ранее способность вспоминать в гипнозе и рассказывать об этом. Причем в обычном здоровом состоянии она ничего подобного припомнить не могла. Так что и у других больных ничего существенного не удастся обнаружить в результате расспросов в бодрствующем сознании. Они не смогут предоставить нам каких-либо ценных сведений даже при наличии у них на то доброй воли. А насколько слепы в этом отношении люди, окружающие невротиков, я уже упоминал выше. Что на самом деле происходит с больными людьми, можно, следовательно, узнать, только применив метод, схожий с аутогипнозом Анны О. Конечно, справедливо было бы предположить, что подобное спонтанное самораскрытие происходит чаще, чем это допускает наше слабое знание патогенных механизмов.

Когда больная слегла в постель, а ее сознание попеременно выбирало между здоровым и альтернативным состоянием, к массе по отдельности возникавших истерических симптомов добавилась еще одна группа патологических феноменов, имеющих, на первый взгляд, другое происхождение: контрактуры —левосторонние параличи конечностей и парезы мышц шеи, управляющих движениями головы. Я выделяю их из всей массы истерических симптомов, так как если от них удавалось избавиться хотя бы один раз, то они уже больше ни разу не появлялись, даже в форме кратковременного эпизода или в какой-либо завуалированной форме; это относится и к заключительной фазе лечения, когда многие другие симптомы вновь ожили после долгой дремоты. Потому-то и рассказы о них ни разу не появились в гипнотических анализах, что происхождение их трудно приписать воздействию аффектов или фантазий пациентки. Я склонен считать, что упомянутая группа двигательных расстройств обязана своим появлением не психическому процессу, вызвавшему остальные психопатологические симптомы, а является вторичным расширением неизвестного пока нам состояния, служащего соматическим фундаментом истерических феноменов.