– В чем мать родила? – воскликнула Жюстина. – Предстать обнаженной перед мужчинами! О Боже праведный, чего вы требуете! Когда я окажусь в таком виде перед вами, кто защитит меня от всяких непристойностей?

– А кто тебя сейчас защитит, шлюха? – спросил Руэ, запуская руку под юбки Жюстины и норовя поцеловать ее.

– Да, дьявол тебя побери, кто тебя защитит? – подхватил Сан-Картье, ощупывая оборотную сторону той медали, по которой уже бегали пальцы Руэ. – Ты же видишь, что ты в полной нашей власти. Видишь – тебе остается только полная покорность. Покорись или умри!

– Полно, полно, оставьте ее, – проговорил Кер-де-Фер, отталкивая от Жюстины своих товарищей. – Дайте-ка ей спокойно приступить к тому, что от нее требуется.

Жюстина, почувствовав себя свободной, воспрянула духом.

– Нет, – сказала она, – вы можете делать со мной все, что захотите, вы сильнее меня. Но по доброй воле вы ничего не получите.

– Хорошо, тварь, – проговорил Кер-де-Фер и закатил Жюс-тине такую оплеуху, что она опрокинулась на кровать. – Мы тебя сами разденем.

И с этими словами он задрал ей юбки и, выхватив острый нож, полоснул по ним. Он действовал с таким ожесточением, словно вспарывал живот своей жертвы. Через минуту самая совершенная в мире нагота вторично была выставлена на обозрение самому чудовищному сластолюбию.

– Приготовимся же, – распорядился Кер-де-Фер, – Ты, сестрица, ложись навзничь на кровать, чтобы Бриз-Барб взял тебя спереди, а Жюстина пусть сядет на тебя верхом поближе к лицу Бриз-Барба и напоит его из своего источника – ему понравится, я его вкус знаю.

– Мать честная, – откликнулся Бриз-Барб, не спеша пристраиваясь на животе Дюбуа, – никогда мне не было так хорошо. Спасибо тебе за эту выдумку.

Он накачивает Дюбуа, Жюстина пускает струйку ему в рот, он извергается, и к делу приступает Сан-Картье.

– Пока я буду отделывать твою сестрицу, – обращается он к атаману, – подержи передо мной эту потаскушку.

Просьба уважена. Он шлепает ладонью по щекам Жюстины, потом по ее груди. Целует ее в губы, кусает их и так сильно мнет груди бедняжки, что она близка к обмороку. Ей больно, она молит о пощаде, слезы появляются на ее ресницах, и это еще больше возбуждает злодея. Он начинает все быстрее раскачиваться на теле Дюбуа и наконец, почувствовав, что наступила кульминация, с силой отталкивает от себя Жюстину.

Очередь Руэ. Он вставляет свой стержень в отверстие, но его останавливает Кер-де-Фер.

– Постой-ка, сынок Я хочу взять тебя в попку. А потаскушку эту мы поместим посреди, между нами, ты будешь щупать ее спереди, а я сзади.

Несчастная Жюстина, терзаемая двумя разбойниками, уподобилась молоденькой иве под двумя грозами. Вот уже с одной стороны безжалостно исщипан нежный мох, покрывающий Венерин холмик, а с другой – обе подушечки очаровательных ягодиц расцарапаны острыми когтями Кер-де-Фера.

Двое распутников, проворно поменяв места жертвоприношений, меняют содомию на кровосмешение и становятся: один – мужем своей сестры, а другой – любовником своего зятя. Жюстина, однако, ничего не выигрывает от этой мены. Возбуждаясь, Кер-де-Фер делается еще более жестоким. Он с силой бьет Жюс-тину по щекам «Посмотрим, кто ударит сильнее, – кричит он сообщнику, – хлопни-ка ее по заднице, братец!»

Два молота заколотили по наковальне. Жюстина была настолько истерзана, что у нее носом хлынула кровь.

– Вот этого мне и надо было, – зарычал Кер-де-Фер, жадно припав к льющимся из ноздрей ручейкам. – Присоединяйся к нам, Бриз-Барб!

Он тут же получает еще одного участника, он в восторге, он опустошается наконец. Наступает тишина.