Но тут к бабушке подошла Мелли, наша новая горничная. Она теребила подол форменного платья.

– В чем дело? – рявкнула бабушка.

– Мэм, снова звонят. Ваш сын говорит, что ему необходимо срочно поговорить с кем-нибудь из его детей.

Мелли увидела меня и осеклась. По ее лицу пробежала тень, она побледнела от страха. А бабушка стала похожа на одну из горгулий, которые сидят на крыше дома.

– Неужели? – пропела она, натянуто улыбаясь. – Будь любезна, скажи, что мы заняты, хорошо?

Это был приказ, а не просьба. Но я совершенно не собирался ему подчиняться.

И мы побежали. Служанка – на кухню, а я – наверх. У меня была всего секунда, а может и меньше. Я распахнул дверь в старый дедушкин кабинет и бросился к телефону, перегнувшись через необъятный письменный стол. Почти задохнувшись, я услышал в трубке:

– Извините, сэр, она сказала, что все заняты…

– Вы можете хотя бы объяснить, почему их мобильники не отвечают?

Я никогда не слышал, чтобы папа так волновался. Он говорил громче обычного, видимо, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Я отодвинулся от края стола, ощупывая карманы, и только потом вспомнил, что мой телефон остался в сумке. Мне показалось, что отец собирается положить трубку.

– Па… папа?

– Проспер?!

Мелли начала всхлипывать. Кажется, она знала, на что способна бабушка. Вряд ли теперь для нее найдется работа в штате Массачусетс, да и вообще на всей планете Земля.

– Мелли, я ничего не скажу, – пообещал я. – Просто дайте мне поговорить с ним. Пожалуйста.

Девушка еле слышно зашептала:

– Но миссис Реддинг…

– Я все улажу, – сказал папа. – Вы не потеряете работу.

Краем глаза я увидел серебристый отблеск в темном кабинете. Фотография в рамке. На ней папа гордо держит в руках гарвардский диплом. Рядом с ним, уцепившись за его локти, стоят мои тетушки. Выглядят они гораздо моложе и не такими двинутыми, как сейчас. Глупо, наверное, но посмотрев на папино улыбающееся лицо, я почувствовал себя немного лучше.

И все-таки с этим снимком было что-то не то. Свободной рукой тетя Клаудия обнимает какого-то мальчика. Тот стоит с краю, руки в карманах джинсов, на голове бейсболка с надписью «Гарвард». Его фотографируют сбоку, и он смотрит вниз, но это мог быть… Это мог быть мой дядя.

Я услышал щелчок: это Мелли повесила трубку. Я не успел ничего спросить, а папа быстро заговорил:

– Проспер, найди сестру, бегите из дома. Прямо сейчас! Быстрее! Я и подумать не мог, что она так поступит, и будет такой… – связь на мгновение прервалась. – Мы с мамой пытаемся вернуться домой, но…

Дверь в кабинет распахнулась, и сразу стало светлее. От неожиданности я уронил телефон, и у бабули появилась замечательная возможность подхватить его и повесить трубку. Ничего себе!

Я закричал:

– Эй! Я же разговаривал с…

Секунду бабушка яростно смотрела на меня, ее грудь тяжело вздымалась. С неожиданной силой она выволокла меня из кабинета.

– Ты был занозой, с тех самых пор, как родился!

– Так и ты, бабуля, не подарок!

Папа читал нам мифы Древней Греции, и мне запомнилась история про чудовище по имени Медуза. Вместо волос у нее были змеи, и она могла одним взглядом превратить человека в камень. У бабушки, кажется, змей на голове не было, но ее глаза метали такие молнии, что мои руки и ноги превратились-таки в камень. Я даже перевести дух не мог!

– Надеюсь только, что это ты, – прошипела она, схватила меня за воротник и потащила по лестнице.

Рейберн, дворецкий, похожий на паука, встретил нас на площадке между первым и вторым этажами. Рядом стояла Прю. Трость дворецкого выбивала нервный нетерпеливый ритм у ее ног. Такая ненависть к людям младше сорока кажется удивительной, когда человек вырастил, по меньшей мере, три поколения Реддингов и видел – буквально! – сотни наших родственников!