Особое место в творчестве Михаила Кольцова занимали репортажи с места событий, в которых он использовал прием «журналист меняет профессию». Он, по собственному признанию, переняв опыт Ларисы Рейснер, садился за руль такси, специально оставляя на заднем сиденье сверток, и, моделируя ситуацию, наблюдал за поведением пассажиров. В результате этого опыта родился замечательный репортаж «Три дня в такси». Подобных экспериментов в творчестве Кольцова было множество. Неделю он преподавал в школе (репортаж «Семь дней в классе»), играл роль регистратора-делопроизводителя в ЗАГСе («В ЗАГСе»), работал библиотекарем. Кольцов не только описывал событие, он сам был его непосредственным участником. Он словно примеряет на себя «маску» чужой профессии, погружается в нее. Он принимает новый облик – от костюма до нового стиля поведения. Свой новый образ включает в систему незнакомых ранее отношений, и производственных, и человеческих, благодаря чему получает уникальную, порой сенсационную информацию. Умение перевоплощаться в представителей различных профессий, различных социальных групп придавало материалам Кольцова не только яркость и образность, но и достоверность в показе правды жизни. Но все-таки любимым жанром журналиста оставался фельетон. Здесь ему не было равных. На протяжении 30-х годов Кольцов пишет десятки статей и фельетонов. Большинство из них были посвящены разоблачению фашизма, о котором он очень много знал, проработав полтора года в Испании.

Из Испании Кольцов вернулся героем. Его наградили боевым орденом Красного Знамени, избрали депутатом Верховного Совета, назначили главным редактором «Правды».

Арест журналиста в декабре 1938 года явился для всех полной неожиданностью. Убедительное свидетельство тому содержится в книге Константина Симонова «Глазами человека моего поколения»: «…Самым драматическим для меня лично из событий был совершенно неожиданный и как-то не лезший ни в какие ворота арест и исчезновение Михаила Кольцова. Он был арестован в самом конце тридцать восьмого года, когда арестов в писательском кругу уже не происходило, арестован после выступления в большой писательской аудитории, где его восторженно встречали. Прямо оттуда, как я уже потом узнал, он приехал в „Правду“, членом редколлегии которой он был, и там его арестовали… Мы все читали „Испанский дневник“ Кольцова. Читали с гораздо большим интересом, чем что бы то ни было кем бы то ни было написанное об Испании… О том, что очень многие из наших военных, бывших в Испании, оказались потом арестованными – некоторые вышли на волю, а некоторые погибли, – я узнал значительно позже, а о Кольцове мы узнали тогда сразу же. Слух об этом, о его исчезновении распространился мгновенно. Ни понять этого, ни поверить в это – в то, что он в чем-то виноват, было невозможно… И в общем, в это не поверили…»

В ту пору имела хождение версия о том, что журналист говорил слишком много правды о реальной жизни в СССР своим зарубежным друзьям, за что в конечном итоге и оказался репрессирован. 4 апреля 1942 года Михаил Кольцов был расстрелян. После смерти Сталина и казни Берии, в декабре 1954 года, одним из первых журналист был посмертно реабилитирован.

На рубеже тридцатых – сороковых годов криминальная хроника (хроника происшествий) как особый газетный жанр в советской печати была практически сведена на нет. Ее вытеснили подробнейшие, нередко многостраничные описания бесконечных процессов над врагами народа – шпионами, вредителями, троцкистами, расхитителями колосков и проч. Уголовная преступность в Стране Советов априори должна была сходить на нет, а посему не было особого смысла освещать «кое-где порой еще» встречающиеся криминальные пережитки прошлого.