Когда я приблизилась к зданию, на верхних этажах которого Донован разместил журналистов, а на нижнем устроил цех с печатными станками, настроение заметно улучшилось. Я пролетела мимо рабочих, краем глаза заметив, что стопки свежих газет уже лежат на столах, но еще не вышли в продажу, бегом поднялась по скрипучей лестнице и распахнула дверь. Торжествующе оглядела коллег, которые, медленно потягивая кофе, обсуждали вчерашнее убийство, и редактора. Он скис, заметив мою торжествующую улыбку.

— У меня сенсация! Его Высочество объявляет отбор невест! — провозгласила я и прыснула от смеха, заметив в отражении окна, как воинственно топорщатся перья на моей голове. — И в вашей газетенке работает официальный летописец этого священнодействия, то есть — я! Весь следующий месяц веду прямые репортажи прямо из летней загородной резиденции.

Донован аж подпрыгнул, вмиг забыв обо всех предрассудках, махнул мне рукой в сторону машинки и унесся на первый этаж с криками «Задержать продажу тиража, меняем первую страницу!».

Я же, не теряя времени уселась за стол и принялась от руки набрасывать текст короткой заметки.

Официальное разрешение с указаниями о том, как должен выглядеть текст и какие слова уместнее всего использовать, прибыл как раз после того, как я поставила последнюю точку в чистовом варианте новости, то есть, примерно через час после моего ухода из королевской резиденции.

Я выхватила документы у посыльного, бегло просмотрела их и убедившись, что ничего лишнего или неуместного в моем тексте нет, сама понесла его вниз. Конечно, я понимала, что выпускать новость без одобрения тайной канцелярии рискованно, но задерживать такой материал — настоящее преступление. Тем более, заметка так и сочилась почтением к королевской семье и к силе артефакта, который признал истинность будущего правителя, так что проблем возникнуть не должно.

Спустившись к наборщикам, которые уже составили заглавие из металлических литер и менее значительные новостные заметки, которые будут располагаться ниже основной сенсации дня, замерли в ожидании быстрой и напряженной работы. Я протянула бумаги Доновану, но когда он попытался схватить их, отдернула руку.

— Два золотых за каждую новость из дворца, шесть — за полноразмерные материалы вроде интервью или эссе, — озвучила я, издевательски потрясая бумагами перед багровеющим лицом Мориса.

— Грабеж! — выдал он и попытался выхватить бумаги у меня из рук. Но в придачу к ломким костям я имела и некоторые преимущества, вроде скорости и ловкости, которыми и воспользовалась, проскочив мимо грузного редактора ближе к входной двери.

— Любая другая газета даст вдвое больше за такое. Я уже представляю, сколько денег ты поднимешь за этот месяц, так что не артачься, соглашайся, — «старый пень», мысленно добавила я, но еще больше злит редактора не стала.

— Ладно, демоны с тобой, согласен! — Морис требовательно протянул руку, и я вложила статью в потную ладонь с короткими, цепкими пальцами.

Донован остался, чтобы лично продиктовать текст наборщикам, а я вернулась в кабинет, ловя на себе заинтересованные взгляды.

Двое мужчин, которые за последние полгода кое-как примирились с тем, что рядом с ними работает женщина, строили гордые мины и ничего не спрашивали. Впрочем, я бы и не стала ничего рассказывать — вдруг решат нажиться на информации или распустят сплетни, а мне потом оправдываться перед самим принцем?

Особенные подозрения у меня вызывал Ллойд Рейган — высокий, сухопарый молодой человек, который выпустился из академии на год раньше меня и сейчас сверкал взглядом серых глаз, откидывая со лба прямые черные волосы. Он не стеснялся «подрезать» информацию у журналистов из других изданий или переиначивать ее на свой лад, так что лучше помалкивать.