А из самой Софьи, из ее горла, из ноздрей, ушей и глаз полилась музыка.

Она увидела, что мужичок с выбритой «А» на самом деле был чертом с рогами и хвостом. Как на картинках к повестям Гоголя. Тянулся, проклятый, к пистолету. Хотел уничтожить музыку. Уничтожить Изнанку. Он целился в Музыканта.

Софья не удержалась, бросилась к нему. Дурачок! Не понимает своего счастья!

Черт выстрелил, проделав в Софье еще одну дырку для музыки. Она не почувствовала боли, но почувствовала злость.

Дома вокруг нее искрились эхом. Из окон лилась мелодия. Пепел, оседая на лицах, чертил ноты.

А Музыкант, улыбаясь, натягивал струны душ, чтобы сыграть для города новую песню. Потому что этот город не может без музыки. Люди не слышат ее, но чувствуют. Напевают про себя, выстукивают каблуками по мостовым, пальцами по кривым перилам старых парадных, через форточки и при помощи козырьков крыш. Без музыки здесь не выжить.

Софья упала на черта и заставила его отдать свою струну. А потом убила. Задушила, как животное, чтобы он больше никогда не мог стрелять в беззащитных.

Поднялась. Торжествующе заковыляла к Стасу. Почему-то сил осталось мало. Из Софьи как будто вылились все жизненные соки вместе с радостью и музыкой. Это все дырочка под шеей виновата.

Софья хотела спросить, можно ли дотронуться до струн, что свисали из колков грифа, но не успела: подкосились ноги, хрустнули колени, и она упала на холодный асфальт, лицом в пепел. Только это ведь был не пепел, а осколки.

Где-то раздались выстрелы и крики. Ветер взвыл, а эхо мертвых музыкантов в испуге заметалось по окнам.

Что-то пошло не так. Но Софья уже не заметила. Она была мертва.

Бригада швей действовала быстро и профессионально, как обычно.

Прошло минут десять, а реальность уже была заштопана. Отголоски потустороннего «X-119 (Щ)», или Эхо, как его называли в простонародье, разлетелись по дворам домов-колодцев и нашли свою смерть в водосточных трубах, открытых форточках и мусорных баках. Оставшись без подпитки, они больше не могли забираться в людей и стали безопасными.

А вот с Музыкантом («CV-11-N») пришлось немного повозиться. Он почти натянул струны человеческих душ на гитарный гриф и при появлении швей попытался дать отпор, наиграв несколько потусторонних мелодий. Два сотрудника в итоге получили легкие ранения. Музыкант, воспользовавшись моментом, скрылся в арках, выбежал к Обводному каналу, раскидав по дороге нескольких случайных прохожих, а затем перемахнул через ограждение и оказался в воде. В новостях потом писали об очередном сумасшедшем Петербурга, который под влиянием аномальной жары решил немного себя охладить. Еле спасли.

На самом деле его, конечно, не спасли, а утопили под ближайшим мостом. Этих тварей из Изнанки никогда не оставляли в живых.

Антон погоню за Музыкантом пропустил. Он остался возле тела младшего брата. Достал у Кирилла из кармана самокрутку и спички, закурил, сидя на холодной ступеньке черного входа.

Мертвый Кирилл смотрел в серое петербургское небо. По сравнению с остальными трупами, он выглядел еще более-менее, и хотелось верить, что не сильно страдал перед смертью. А ведь говорил ему не соваться. Почти наверняка в этом крохотном дворике среди мусора, под крыльцом, в подвалах, в пустых квартирах найдутся тела других пропавших без вести. Вскрытие опытными патологоанатомами из конторки покажет, что умерли они из-за множественных рваных ран внутренних органов, вызванных протаскиванием эмоциональных струн из душ. Вот так официально и сюрреалистично.