– Ну и что теперь? – спросил Журка. Горька засопел, ковырнул на коленке засохшую ссадину, сумрачно объяснил, глядя в угол:

– Я теперь никто. Ни «Синяя молния», ни «Тигры»… Сперва подумал: «Пускай расстреляют, а через два дня снова к нашим запишусь». А теперь не хочу. Потому что несправедливо… Или ты думаешь, они справедливо… вот так, со мной?.. – Горька резко мотнул медными волосами и бросил на Журку быстрый, сердитый и немного опасливый взгляд.

– По-моему, нет, – нерешительно сказал Журка. – А ты им объяснял про отца?

– Объяснял сто раз. Говорят: «Все равно…»

– Конечно, несправедливо, – уже твердо сказал Журка.

Горька быстро проговорил:

– Тогда помоги.

– Как?

– Завтра они за мной погонятся, а я заведу их в тупик. Они же не будут бояться, потому что я без оружия, они мой автомат отобрали. Ты там спрячешься за ящиками. Они в тупик заскочат, а ты: та-та-та! И все. Считается, что они убиты, а ты меня спас… А?

– А потом? – осторожно спросил Журка.

– Потом… Наверно, вся игра сначала.

Журка задумался. Засада – это засада, что-то есть в ней нехорошее. Обманное. Не хотелось начинать знакомство со здешними ребятами с такого обидного для них фокуса.

– Да ты не бойся, – сказал Горька. – Это же игра. У нас по-нормальному играют, без драки. По правилам. Потом на тебя никто злиться не станет.

Журке стало неловко, что Горька отгадал его боязливые мысли.

– Ничего я не боюсь, – буркнул он и подумал, что деваться некуда: Горьку в беде оставлять нельзя. Он пришел искать защиту, невиноватый, оставшийся один против всех, безоружный. Что ж теперь? Сказать: «Иди, куда хочешь»?

– Значит, надо оружие, – негромко, но решительно проговорил Журка.

– Ага! – обрадовался Горька. – У тебя есть что-нибудь подходящее?

Журка прижал к губам палец и кивнул на дверь: тихо, мол, перебудишь всех. Горька испуганно и весело съежился: ой, больше не буду. Журка поманил его в угол, где друг на дружке лежали три чемодана с не разобранным еще имуществом. Верхний чемодан осторожно сняли, а средний Журка открыл. Там, на коробках с «конструктором», среди рассыпанных пластмассовых солдатиков и прочего мелкого барахла лежали пистонные пистолеты и два автомата. Один – из белой пластмассы, с батарейкой и красной лампочкой в стволе. Другой – из черного железа, с пружинной трещоткой.

– Во! В самый раз… – обрадованным шепотом сказал Горька. – Батарейка тянет?

– Новую поставим… Слушай, а когда сделаем засаду? С утра?

– Ну, конечно. Я же тебе толкую, что надо как можно раньше. Я потому к тебе и пришел с ночи. Они меня будут у нашего дома выслеживать, а мы отсюда выберемся, потом я на них наткнусь будто случайно – и начали…

– Думаешь, они тебя с самого рассвета будут караулить? – усмехнулся Журка. – Они тоже спать хотят…

– Нет, не хотят… Они завтра в шесть часов на пустыре собираются, чтобы на штаб «Тигров» напасть. А у нашего крыльца часовых поставят. Я же все правила знаю.

– Тогда вот что… – Журка вытянул из чемодана (не с игрушками, а другого) свой тренировочный костюм. – Бери, завтра наденешь. Не голому же тебе воевать.

– Вот хорошо… Я его лучше сейчас надену, чтобы помягче на полу было. И вон ту курточку подстелю. Можно?

– Ну и придумал, – сказал Журка. – У меня на полу даже кот не спит. Давай ложись рядом. Вон туда к стенке.

– Да ну… Я весь пыльный, перемазанный.

– В одеяло завернешься. Оно у меня как раз такое… боевое. Я с ним в прошлом году в поход ходил, даже у костра подпалил.

– А ты как без одеяла?

– Под простыней.

– Холодно будет.

– Ха, – сказал Журка. – Думаешь, ты один закаленный?