– Почему-почему не снимают?
– Чтобы было как в жизни, по-настоящему.
– А кино разве не настоящее?
– Ну, кино это как бы копия спектакля.
– А спектакль, это копия жизни?
– Да, в некотором роде. Фати, ты опять что-то пытаешься вспомнить?
– Странно, получается цепочка: жизнь, спектакль, кино, – сказала Итфат. – А я припоминаю, меня учили, что все наоборот: сначала создается замысел, потом по замыслу крутится действо, а потом уже действо воплощается в жизнь. Все наоборот!
– Какой замысел, кем создается? – спросила Матильда.
– Помнишь, о чем мы говорили: что было, что есть, и что могло бы быть – это все кино. Сначала отснято, потом происходит.
– А! Модели-не-модели.
– Кино – это модель, а жизнь, то есть реальность – воплощение модели. Мы сейчас находимся в кино.
– В модели реальности?
– Да, или в метареальности, по словам Преддверия.
– И нам надо выбраться в реальность, в жизнь.
– Верно.
– Но как?
– Пока не знаю, – сказала Итфат. – Интуитивно чувствую, что требуется каким-то образом пройти обратную цепочку: кино, спектакль, жизнь.
– Звучит слишком абстрактно, – сказала Матильда. – Нам бы что-нибудь конкретное предпринять.
– Но видишь, Тили, идея перемещения по страницам реальности не сработала.
– Да, почему-то одним лишь усилием воли не получается, даже в мегалите. Надо что-то другое. Что-то другое надо.
– А о чем тебе говорит твое первое повеление?
– Есть один вариант, который мы еще не испробовали.
Они переглянулись.
– Я угадала? – спросила Итфат.
Зеркало
– Осталась еще другая сторона, – сказала Матильда.
– Где все колышется? – спросила Итфат.
– Да, надо попробовать. Попробовать надо.
– Хоть и страшно?
– Здесь все что ни случается, все страшно!
И тут, будто в подтверждение сказанного, в мегалите запустились какие-то движения и звуки.
– Опять что-то начинается! – воскликнула Матильда.
– Тили, не забывай, поосторожнее с мыслями, – сказала Итфат.
– Куда же мне девать свои мысли? Я же не могу ни о чем не думать и ничего не говорить!
– Есть просто мысли, а есть установки. Мысленные установки оказывают влияние на реальность.
– Какие такие установки?
– Это когда выносишь вердикт, что реальность такая и такая.
– Вердикт? А что я особенного сказала-а-а-а?! – не успела Матильда договорить, как пол пришел в круговое движение.
Вернее, было не совсем понятно, что вращается: пол относительно стен, или стены относительно пола. Дива и жрица инстинктивно ринулись к выходу, но дверной проем оказался загорожен черной стеной. Движение сопровождалось зловещим тиканьем, как будто внутри мегалита работал часовой механизм: чики-чики-чики-така, чики-чики-чики-така.
Наряду с обратным вращением пола и стен, с каждым ударом главного такта перемещались еще и колонны, двигаясь рывками, подобно стрелкам кварцевых часов. Цилиндр в центре зала оставался недвижим, но ухватиться за него было невозможно, так что дива со жрицей держались друг за дружку, не зная, куда себя деть. Внезапно все прекратилось и замерло.
Первой пришла в себя Итфат.
– Я насчитала двенадцать ударов, – сказала она.
– У тебя еще хватило хладнокровия считать! – воскликнула Матильда. – Я чуть не описалась!
– Ах-ха-ха, Тили! – рассмеялась жрица. – Это бы вряд ли сейчас помогло!
– Тебе все смешно! Как ты так можешь?
– Ладно-ладно, давай посмотрим, не открылась ли дверь.
Они направились к выходу. Дверной проем и в самом деле был свободен. Подруги выбрались наружу, и тут же обе вскрикнули от неожиданности. В окружающей среде что-то изменилось. Все было по-прежнему и на месте, но соотношение длительности движения и времени стало иным. Дива и жрица двигались как в замедленной съемке, и только их голоса звучали в нормальном темпе.