«У нас опять поиски врагов, – причитает Алла, – то чеченцы, то грузины, то украинцы».

В разговор вклинивается правозащитник Подрабинек:

– Когда начинаются военные действия, то для ксенофобов – это праздник![7]

Горячую тему подхватывает профессиональный антифашист Прошечкин:

– Выросло целое поколение, которое знает: ради любимой матери России надо убить человека!

В разговор вступает ветеранша правозащитного движения Людмила Алексеева:

– Очень серьезную роль росту ксенофобии придало провозглашение независимости Южной Осетии и Абхазии!

И не стыдно матерой правозащитнице не знать, сколько своих сыновей положили два малых народа за 20 лет, чтобы добиться этой желанной независимости!

Алла Гербер:

– Это ужасно! Парикмахерша с голубыми глазами! У нас в Общественной палате есть приличные люди, Коля Сванидзе,

Александр Брод, Генри Резник. Но что мы можем& Мигранты! Их убивают, а мы не знаем, где их трупы! А ненависть к чеченцам, взращенная в ельцинское время! А Буданов! А таджикская девочка! А мать троих детей Бахмина! А умирающий Алексанян! И в это время мы ищем врагов! Мы больны!..

Вот тут я согласился с ней: вы больны. Больны беспамятством, потому что не хотите помнить, как под крики «Чемодан! Вокзал! Россия!» русских изгоняли в 90-е годы почти из всех бывших республик Советского Союза, отбирали квартиры, имущество, избивали, даже убивали, насиловали. Говорю это не понаслышке. Немало моих знакомых, по существу, стали беженцами и рады тому, что хоть жизни спасли. И родственники с такой судьбой у меня тоже есть.

А убитые русские учительницы и их дети в Чечне, в Ингушетии, в Туве? Что уж говорить о Душанбе или Кишиневе!.. А сколько головорезов было при нападении на Буденновск и Первомайск? Что – там с оружием в руках были только Басаев и Радуев? И, конечно, многие их подельники попали ради общего умиротворения страстей под амнистию. Значит, и Буданова надо было амнистировать, и Ульмана. Если уж амнистировать военных людей – то с обеих сторон взаимно.

Алла Ефремовна Гербер, как она сама призналась, больна. Но есть у меня старый товарищ в Перми, поэт Анатолий Гребнев, он опытный врач, работает в психиатрической больнице. Могу попросить его положить в нее всех вас: Асмолова, Симху Перельмутера-Садовского, Подрабинека, Прошечкина – в одну палату № 6. До полного излечения. До окончательного решения вопроса.

Впрочем, Аллу Ефремовну положим в отдельную палату вместе с Ниной Горлановой – во-первых, потому, что я питаю к ней слабость с той поры, когда защитил полвека тому назад ее женскую и национальную честь. А во-вторых, за то, что она, будучи председателем фонда «Холокост», издает бюллетень с тем же названием, где порой печатаются необыкновенно уникальные материалы. Ну, например, информация о том, каким тотальным образом ущемлялись права человека среди еврейских заключенных во время Холокоста:

«В музее концлагеря Равенсбрюк (Германия) открылась выставка, посвященная принудительной проституции в фашистских концлагерях. «Ни одной другой теме, связанной с историей концентрационных лагерей, не сопутствует такое умалчивание, с одной стороны, и такие предрассудки и искажения – с другой», – говорит директор мемориала Инна Эшенбах. Десять публичных домов, открытых СС в 1942 году в концлагерях, были призваны содействовать повышению производительности труда заключенных-мужчин. Их посещения были частью многоступенчатой системы поощрений разных групп заключенных, из которых были исключены евреи. Идея исходила от руководителя СС Гиммлера, что подтверждает экспонируемая копия его письма в экономический отдел СС»