Вот опять продолговатая низинка меж камней, в которой скопилось изрядное количество перегноя. Здесь успели обосноваться две могучие сосны и пара чахлых из-за нехватки света березок.

– Есть!

Да, именно здесь, по мягкой земле, прошли путники, слегка перемешав верхний слой. Но поверх этой тропки виднелись широкие и глубокие отпечатки многократно более тяжелого существа.

– Господи-и-и-ин!!! Он за тобой!!! Он идет за тобо-о-ой… – послышался издалека предупреждающий крик.

– Пусть идет…

Ведун опустился на колени возле глубокого отпечатка, расчистил его от опавшей листвы, содрал через голову рубаху, откинул в сторону. Зачерпнул горсть земли, сыпанул немного себе на голову, обтерся частью по груди, под мышками, по плечам, поклонился, ткнувшись лбом во влажный перегной:

– Тебя зову, матушка Триглава, к тебе словом, Душой и мольбой своей кланяюсь. Из тебя мы все выходим, в тебя уходим, милостью твоей питаемся, по тебе же и ступаем, и спим на тебе, и дома свои на тебе ставим…

За спиной хрустнула ветка. Застучали, пересыпаясь, камушки.

– Ты, Триглава, опора и жизнь наша, тебя, ровно мать свою и отца, чтим… – Ведун снова поклонился, просыпал перемешанную со своим потом землю вокруг расчищенного следа: – Дай мне, сыну своему, милость малую. Удержи странника, след сей оставившего, на себе до скончания века. Не дай ему ни в небо унестись, ни в пропасть скатиться, ни в омуте утонуть, ни в гору подняться…

Шаги позади приближались, Середин слышал уже не отдельные потрескивания сминаемой поросли, а каждое касание к камням тяжелых медных ступней.

– Держи его, Триглава, на себе волею своей и моим словом. И след его держи, с места не выпусти! – Ведун перехватил в пальцы один из квадратных кованых гвоздей с обратными зазубринами, поставил его в середину глубокого следа и одним ударом молотка вогнал по самую шляпку. Замер, ожидая продолжения и невольно втянув голову в плечи.

Ничего не происходило.

Тогда Олег медленно поворотился назад. Страж Раджафа возвышался шагах в пятнадцати, за двумя молодыми березками, что навалились друг на друга, словно обнимаясь. Медный воин пытался оторвать от земли левую ногу.

– Вернусь домой, Триглава, в твою честь в первой же деревне всех от мала до велика хлебом накормлю и пивом напою вдосталь. Весь день пировать станут и здравицы тебе кричать, – поклялся ведун и на коленях переполз к следующему следу.

Расчистил, зачерпнул земли, обтерся, произнес молитвенное заклинание и прибил к земле след второй ноги чудища. Имея дело с такими врагами – лучше перестраховаться. Затем Олег собрал старую опавшую листву, замаскировал завороженный след – а то ведь найти кто-нибудь сможет да монстра освободить. Разворошил, сравнивая с землей, остальные следы и облегченно поднялся. Оглянулся на беспомощно замершего медного воина: – Извини, брат, так получилось. Быть бессмертным и неуязвимым неплохо… Но вот только все порождения магии куда чувствительнее к колдовству, нежели обычные существа. Теперь тебе придется постоять здесь. Не очень долго. Всего одну маленькую вечность. Истукан не шелохнулся, ничего не ответил и вообще никак не отреагировал на слова, словно и не слышал. А может быть, и вправду не слышал: общаться с жертвами для палача совсем не обязательно. Так зачем Ражафу наделять его таким даром?

– И все равно – прощай, – кивнул ему напоследок Олег и, обойдя опасного врага по широкой дуге, направился к валуну.

– Эй, наверху! – подойдя к валуну, постучал по нему ладонью ведун. – Все целы?

– А то! – довольно отозвался кормчий. – Токмо язык на плече. А ты как, колдун?