Карие глаза Проклятой были уставшими, но я не увидел в них страха.

– Назови мне хоть одну причину, почему я не должен этого сделать. – Нож я держал крепко, и моя рука не дрожала.

– Я помогу тебе найти того, кто убил Проказу и твою женщину. И отомстить, – просто сказала она.

– С чего мне верить Убийце Сориты?

– Потому что я хочу мести гораздо сильнее, чем ты. Уничтожить их я жажду больше, чем кого либо еще! Так что выбор у тебя небольшой – или зарезать меня здесь, или принять мою помощь. В последнем случае вам всем придется довериться Проклятой.

Я еще раз посмотрел в ее глаза, неохотно убрал руку с «Гасителем» от ее шеи и встал. Освободившись, она не сделала попытки напасть. Лишь потрогала кожу, на которой выступила рубиновая капелька крови, и сухо произнесла:

– Правильный выбор, Светловолосый.

– Меня зовут Нэсс.

До наступления сумерек оставалось не больше полунара, и с каждой минкой степь становилась все мрачнее и неприветливее. Пожалуй, я так же, как и Шен, ждал, когда же мы оставим эту местность позади. Еще неделя – и трава, даже самая высокая и густая, перестанет бороться с ветром, ляжет, оставив после себя продуваемую пустошь. Тогда станет еще холоднее, чем сейчас.

Мы намеревались к этому времени добраться до более обжитых земель.

Выдернув из земли очередную стрелу, я наложил ее на тетиву, легко вскинул «прирученное чудовище», как называл мой лук Шен, натянул на разрыв и, почувствовав, как щеки коснулось оперение, разжал пальцы. Стрела по пологой дуге ушла в небо, приблизилась к низким, опасливым облакам, едва не задела их животы и, начав смертельное снижение, через пару ун задрожала в мишени.

– Вот так, собака! – победно прокричал Юми, подпрыгнул, сделал сальто через голову и словно кошка приземлился на все четыре «лапы».

– Он сквазать, что очень, очень впечатлен, – перевел находящийся тут же Гбабак. – Попадать с триста пятидесяти ярдов!

– Рад, что смог вас развлечь, ребята, – сказал я, поднимая куртку, и, на ходу надев ее, направился к мишени.

Вейя увязался следом.

Я не возражал, когда он помог мне вытащить стрелы и сложить их в колчан. Подхватив сколоченную из палок треногу и взвалив ее на плечо, я направился в обратный путь.

Блазг с интересом изучал лук, крайне осторожно пробуя тетиву и боясь переломить оружие, словно тростинку.

– Мы такваким не пользоваться, – объяснил он, заметив мой взгляд.

– Знаю. Вы предпочитаете у-таки.

Он квакнул, улыбнулся.

– У-таки это для весали[4], детей и других кваст. Квагеры пользоваться секварами.

Это точно. Я никогда не видел знаменитый Болотный полк, но слышал, что они с легкостью мечут тяжелые обоюдоострые секиры чуть ли не на пятьдесят ярдов. Могу только предположить, какие бреши такие штуки должны пробивать в рядах противника.

– Квак твой себя чувствовать, человече? Грусть ушла? – с искренней заботой о моем состоянии поинтересовался блазг.

– Я справляюсь, – кисло улыбнулся я.

– Твой не думать, о чем я говорить, – с сожалением произнес он. – Твой убивать себя изнутри. Это плохо.

– Люди отличаются от блазгов. Мы скорбим о тех, кто ушел.

– Вот так, собака!

– Юми говорить, что все скорбят. Но все существа в мире – дети Квагуна.

– Думаю, на этот счет вам стоит побеседовать не со мной, а со жрецами Мелота. Вам будет что рассказать друг другу.

– Вот так, собака. – Вейя заглянул мне в глаза.

– Лань тьмы[5], кваторая пришла с тобой вчера, выглядит не квак самква. Юми это удивлять. Он бояться, не перепутать ли ты.

– Это Проклятая. Можете не сомневаться. И я, и Шен раньше с ней встречались.