Эта мысль, тошнота, боль – все смешалось во взрывоопасную смесь, которая буквально подкинула Алину в воздух, и она рывком села. На кровати.

Размышлять об этом было некогда, она бегом помчалась в туалет, чудом не споткнувшись о вышедших на шум в коридор кошек, где наконец и облегчила бунтующий желудок, низко наклонившись над унитазом. Потом Алина долго полоскала рот под краном и вытирала руки, набираясь смелости зайти на кухню. Сон был слишком яркий. Она, может, и отравилась суши, но этим объяснялась тошнота, никак не остальное.

Отругав себя за трусость, Алина набрала мамин номер.

– Что-то случилось, Алиночка? – Голос мамы был встревоженным. Еще бы, они не созванивались без повода… дай вспомнить сколько. Пару лет точно. С тех пор как разругались из-за того, что Алина вместо мужа и детей завела еще двух кошек в компанию к Фросе. И мама не хотела понимать, что Алина просто не желает, как все, заводить семью просто «чтобы было». Мама в сердцах сказала, что лучше бы она залетела и вышла замуж, а потом развелась через полгода, как пара ее подруг, и этого Алина простить не смогла.

Но сейчас ей не хотелось быть в квартире совсем одной. И она позвонила маме.

– Нет, мама, просто хотела узнать, как у тебя дела, – как можно аккуратнее ответила Алина, носком ноги толкая дверь в кухню.

Капает кран на грязную посуду. На столе крошки и недопитый чай. Больше ничего. Под ногами пронеслась Ириска и бросилась к еде. Луша с мурчанием начала тереться о ноги, Фрося со скорбным выражением на морде застряла у входа, переминаясь с лапы на лапу.

– Хорошо у меня все. – Голос мамы все еще звучал нервно, но уже спокойнее. – Ты как? Как здоровье? Работа?

Алина стиснула зубы и досчитала мысленно до десяти. Еще одна любимая мамина тема. Она не понимала работу фрилансера. Алина же видела в ней единственный минус – в случае чего ее не найдут до семнадцатого февраля, и только.

– Все хорошо, – обтекаемо ответила она, пообещав себе ни в коем случае не поссориться с мамой в этот раз. Она же не импульсивный подросток, а взрослая женщина, в конце концов!

Нажала кнопку на чайнике и села за стол. Зажала телефон между плечом и ухом и потерла кисть. Почему-то ее жгло, словно все нервные окончания были оголены. И мурашки, словно она отлежала руку.

– Мам, а отчего рука может сильно болеть? Будто жжет, – прервала она мамины расспросы, которая в меру тактично, не иначе как тоже решила ни за что не ссориться, пыталась найти причину Алининого звонка.

– Это туннельный синдром! – Даже по телефону было слышно, что мама обрадовалась. – По телевизору рассказывали, что такое бывает от постоянного сидения за компьютером.

Алина закатила глаза, радуясь, что мама ее не видит. И так ведь каждый раз.

– Во-первых, не из-за компьютера, а из-за мышки, – терпеливо пояснила она. – Во-вторых, ты даже не спросила, какая часть руки. Может, плечо.

– И что же, плечо? – ехидно спросила мама.

– Нет, – пришлось признаться Алине. – Как раз рядом с запястьем.

Она выслушала народные рецепты лечения такой древней напасти, как туннельный синдром, и наконец-то попрощалась. Одно хорошо, нахлынувшее раздражение не оставило места для ужаса, заполнившего Алину после пробуждения настолько, что впору было им захлебнуться. Так что дальше день пошел по накатанным рельсам: она сходила в магазин, поработала, сварила обед, вечером уселась перед телевизором в компании кошек: толстая Луша на коленях, скромная Фрося притулилась в ногах, а Банни и Ириска расположились на спинке дивана.

Она и вовсе бы забыла про страшный сон, если бы не продолжающая беспокоить рука. Алина время от времени терла больное место, а после ужина даже погрозила пальцем Банни, мол, безобразница какая, разве тебя плохо кормят? Банни непонимающе моргнула янтарно-желтыми глазами и махнула хвостом. Пришлось ей поверить.