К чему все это – он понять не мог.

Через несколько минут в гостиную вошел и представился агентом Трэкслером стройный человек, который выглядел крайне утомленным, несмотря на то что день едва начался. Этот человек подпадал именно под ту категорию, о которых говорило «Гипероблако». Унылый тип, лишенный огонька в душе.

Он сел напротив Грейсона и начал разговор с общих мест:

– Надеюсь, ты легко нашел дорогу, бла-бла-бла… Угощайся, возьми пирожное, бла-бла-бла…

Грейсон был уверен, что эти пустые фразы этот тип говорит всем и каждому, кто приходит на аудиенцию. Наконец агент Трэкслер приступил к делу.

– Ты знаешь, почему тебя вызвали? – спросил он.

– Нет, – ответил Грейсон.

– Уверен, что это так.

– Зачем тогда спрашиваешь? – подумал Грейсон, но вслух высказаться не рискнул.

– Тебя вызвали, потому что «Гипероблако» попросило меня напомнить тебе о правилах нашего агентства относительно сообщества жнецов.

Грейсон был оскорблен и не стал скрывать этого.

– Я знаю правила, – сказал он.

– Да, – кивнул головой Трэкслер, – но «Гипероблако» попросило меня напомнить тебе о них.

– А почему «Гипероблако» не сделало это само?

Агент Трэкслер раздраженно промычал. Этот звук он, вероятно, регулярно практиковал.

– Как я уже сказал, «Гипероблако» попросило меня напомнить тебе об этом.

Так мы далеко не уйдем.

– Хорошо, – сказал Грейсон.

И, понимая, что его собственная злость заставила его перейти границы допустимого, он крутнул педали назад и как можно более вежливо произнес:

– Я искренне благодарен вам, агент Трэкслер, за то, что вы проявили ко мне личный интерес. Можете считать, что я вполне усвоил ваше напоминание.

Но Трэкслер извлек из кармана блокнот.

– Предлагаю пройтись по правилам, – сказал он.

Грейсон глубоко вздохнул и задержал воздух, отчаянно борясь с желанием заорать. О чем там «Гипероблако» себе думает? Когда он вернется в свою комнату в общежитии, то хорошенько поговорит с ним. В общем-то, они нередко спорили. Конечно, «Гипероблако» всегда побеждало в споре – даже тогда, когда проигрывало, потому что Грейсон знал: оно поддается нарочно.

– Статья первая, об отделении сообщества жнецов от государства… – начал Трэкслер, после чего читал в течение почти целого часа, периодически проверяя, слушает ли Грейсон, вопросами: «Ты слушаешь?» и «Ты понял?» На это Грейсон либо кивал и говорил «да», либо повторял последние произносимые агентом слова.

Когда Трэкслер наконец закончил, он отложил блокнот и сказал:

– Теперь проведем тест.

Потом вытащил две фотографии, показав их Грейсону. На первой тот сразу же распознал Жнеца Кюри – по бледно-лиловой мантии и длинным седым волосам. На второй фотографии была изображена девушка возраста самого Грейсона. Судя по ее бирюзовой мантии, она тоже была жнецом.

– Если бы «Гипероблако» имело законные права сделать это, – сказал агент Трэкслер, – оно бы предупредило жнецов Кюри и Анастасию, что их жизням угрожает серьезная опасность. Опасность такого рода, что в случае своей гибели они не смогут восстановиться. Вопрос таков: если «Гипероблако» или один из его агентов предупредят жнецов Кюри и Анастасию, какую статью закона о разделении сообщества жнецов и государства они нарушат?

– Так… – прикинул вслух Грейсон. – Статья пятнадцать, параграф второй.

– В общем-то, статья пятнадцать, параграф третий. То есть достаточно близко, почти попал.

Трэкслер положил блокнот.

– Каковы последствия нарушения этого параграфа для студента академии, который захочет предупредить жнецов об опасности?

Мгновение Грейсон молчал, но мысль о последствиях заставила его кровь застыть в венах.