А вот одно из писем Раковского (от 24 апреля 1919 г.), которое было совершенно другим и по интонациям, и по содержанию, хотя от него также за версту несло коммунистической демагогией. Мы просим прощения у читателей, но приведем значительную часть этого довольно длинного текста (сокращения оговорены отточиями):

«Дорогой Владимир Галактионович,

Прошу у Вас извинения, что не отвечал на Ваши письма, кроме коротких телеграмм. Я не успеваю справиться со срочными делами, хотя в сутки приходится работать чуть ли не круглые сутки. Но могу Вас уверить, что ни один указанный Вами случай не остается мною не расследованным. Относительно г[осподина] Базилевича,[296] напр[имер], могу Вам сообщить, что он освобожден тут неделю назад. Уехал в Винницу…

Я не отрицаю, что в политику репрессий и пресечений, которую приходится по необходимости нам применять, могут проникать ошибки, которые не только я, но и все мы, советские ответственные работники, стараемся свести до минимума (о Куликове[297] назначено строжайшее следствие). Однако Вы недостаточно вникаете в создавшуюся обстановку.

Советская власть является предметом жесточайшей войны со стороны всех ее врагов. С властью рабочих и бедноты не хочет примириться не только старый помещичий класс, не только старое чиновничество и офицерство, но и буржуазия, и кулачество. Не из чувства каких-то кровожадных спортсменов применяем мы красный террор, а потому, что наш враг не пренебрегает против нас ни одним из средств насилия и обмана…

Многие из тех граждан, которые со слезами на глазах уверяют Вас в своем нейтралитете или в своей невинности, готовы, как только почувствуют, что наша власть колеблется, взять винтовку против нас или собирают уже цветы для встречи деникинских белогвардейцев.

Но Вы, Владимир Галактионович, подходите к нашей деятельности с точки зрения писателя-гуманиста, замечающего в общественной борьбе индивидуальные трагедии, а не коллективную, классовую сторону. Когда сражаются две армии, снаряды и пули косят ряды обеих сторон, не разбираясь в индивидуальной ответственности солдат и офицеров…

Время ужасное, но этот ужас закончится, только если мы победим. Если же восторжествуют силы прошлого, это значит обречь человечество на новые ужасы, на новые революции и гражданские войны».[298]

Таков был этот догматический, но достаточно противоречивый документ, в котором сочеталось уважительное отношение к писателю-гуманисту, готовность расследовать конкретные случаи большевистских террористических действий (единичные случаи из многих тысяч!), негативное отношение к революциям и гражданским войнам в принципе и в то же время полное оправдание большевистской террористической политики.

Возвращаясь к деятельности Раковского в качестве главы правительства во время Гражданской войны, необходимо отметить те сложнейшие внутренние кризисы, в преодолении которых ему приходилось принимать участие.

В 1919 г. возникло серьезное недовольство в соединениях советских вооруженных сил, действовавших на территории Украины. Особую тревогу вызывала армия Н. И. Махно, которая не всегда следовала указаниям большевистского правительства и действовала зачастую по своему усмотрению, к примеру в районе поселка Гуляй-Поле недалеко от Мелитополя. По распоряжению Раковского советские власти Украины рассматривали гуляйпольскую анархистскую республику в качестве своеобразного автономного образования. С контролируемым Махно районом был введен товарооборот, чтобы получить нужный уголь в обмен на промышленные потребительские товары. Какое-то время с Махно приходилось считаться, ибо его утопические идеи республики без любой ответственности перед государством были весьма популярны в крестьянской среде.